Была война их звездным часом. А наш – случится ли?

СУБЪЕКТИВНЫЕ ЗАМЕТКИ

Чем год от года старше становятся наши ветераны, тем острее проживают они ожидание Дня Победы, тем сильнее в них желание дожить до него. Для них это сродни ностальгии по давно ушедшей молодости. Пусть в ней не было того, что привычно ассоциируется у поколений мирного времени с юностью – атмосферы полного бездумного счастья, но это было их время, в котором среди горя, невосполнимых потерь, обстрелов, голода они помнят минуты радостного вдохновения жизнью. Даже нашему поколению, их детям, счастливые воспоминания родителей представляются наивно далекими, словно старые киноленты.

… Мы хоть и выросли в годы советского дефицита, когда от покупки югославских сапог одуревали от счастья, и нам случалось занимать модную кофточку у соседки по комнате в общежитии, но не дано нам испытать той несказанной переполненности радостью от того, что наконец и до тебя дошла очередь надеть на свидание с выписавшимся из госпиталя лейтенантиком единственные на восьмерых девчонок целые лодочки. С детства храню в памяти рассказ о том, как две юные студенточки, уморенные голодом до головокружения, потому что несколько дней назад полученная стипендия проедена, а следующую ждать еще несколько недель, шли мимо кинотеатра, с завистью смотрели на девушек, входящих туда под руку с офицерами, и мечтали не о кавалерах, нет, а — попасть на «Небесный тихоход». И вдруг они увидели оброненные кем-то два билета. Это было такое счастье, что ни голод, ни неизвестность о судьбе родителей, оставшихся в оккупированном немцами Симферополе, ни нищенская, не по холодной саратовской зиме одежонка, не могли испортить настроения, с которым они, полуобмороженные, влетели в общежитие, чтобы рассказать девчонкам, как им повезло…

Наверное, наша нравственно примороженная молодежь «протащится» от подобных рассказов «за жизнь», но этого святого праздника, Дня Победы, наши старики оттого и ждут с нетерпением, чтобы вернуться памятью в годы своего незамысловатого, бесхитростного счастья; бесшабашной, не думающих о будущих ранениях и почестях боевой удали и отваге; вспомнить свидетельства молодости, которые всплывают на поверхность точнее и ярче, чем день вчерашний; всплакнуть, едва заслышав певучую, пробирающую душу, хрипловатость голосов Шульженко, Бернеса, Утесова, Козинцева и глухой набат ленинградского метронома в «Минуте молчания»; надеть награды, убереженные от липких дельцов в почти по-военному голодные девяностые. Когда еще придется вспомнить об этом, ведь жизни осталось всего ничего, а людей, готовых живо откликнуться на них собственными воспоминаниями, – и того меньше.

А какой еще праздник можно считать таким же радостным и родным, когда новое государство перелопатило историю вместе с памятными датами, не пощадив чувств этих, доживающих отпущенный жизнью срок, стариков, у которых отняли День Советской Армии, назначили новую дату Дня Военно-Морского флота, посягают на их заслуженную в боях и тылу честь героических защитников Родины! Германия истерла все колени, вымаливая у живых и загубленных войной душ прощение за грехи прошлого, на весь мир прозвучало покаяние папы римского за совершенный католиками-фашистами Холокост, бывший немецкий летчик ездит по Европе, прося прощение у жителей тех городов, которые он бомбил в годы войны — а в нашей стране насильно вталкивают в один парадный расчет солдат, стоявших по разные стороны на полях сражений, и, как детям сказку на ночь, рассказывают о натовском «голубе мира».

Спасибо, сам День Победы еще не вычеркнули из анналов памятных дат, хотя заметно пропитали националистическим душком саму историю войны и Великой Победы. Даже отстранясь от высоких нравственных категорий, трудно принять, как наш президент — дитя послевоенных лет, когда рассказы о войне впитывались и за семейным столом, и на пионерских сборах, и в положительных литературных образах, и в уличных играх «наших и немцев», сын участника войны «заради едности державы» присваивает звание Героя Украины Роману Шухевичу! Пусть о героическом пути Степана Бандеры снимут не один документальный, а десять многосерийных художественных кинолент, пусть он даже будет признан самым великим украинцем, это ничего не изменит в отношении к назначенным героям наших ветеранов и тех, кто продолжает верить не сиюминутно написанной истории, а фактам прошлого, которому еще есть живые свидетели.

Это насильственное пропихивание истории со своего берега не менее кощунственно, чем принудительно внушавшаяся дворянским детям радость от ленинской идеологии и свершения Великой Октябрьской Социалистической революции, которую современные украинские историки рассматривают как геноцид своего народа. Не может вырасти в объединительную национальную идею замысел о пересмотре истории войны, в которой жертвами оказались не только погибшие, убитые, заживо погребенные, без вести пропавшие, превращенные в пепел концлагерных печей, но и несколько поколений их потомков, выросших в семьях, где от ближайших по времени предков не везде сохранились на память фотографии и могилы. Даже геометрия не бывает одномерной, а у нас в стране хотят скроить историю войны, которая прошлась кровавым следом не только по Украине, а по всему миру, на свой лад, на свое усмотрение, не желая помнить о чувствах живых участников и свидетелей тех событий. Националистический подход к оценке событий грозит вконец испоганить историю нововведениями откровенно неофашистского толка. Такое впечатление, будто Украина рвется побороть лавры стран Балтии, вознесших на пьедестал военных почестей солдат национальных частей СС.

… В 1989 году, когда Литва разрывала «оковы» советской власти, в тихом курортном местечке Друскининкай по его типично прибалтийским узким улочкам шагали старики в невиданных мундирах, над головами которых развевались штандарты, словно взятые напрокат в музее. Съехавшиеся со всего Союза отдыхающие, мирно прогуливавшиеся по вечернему городку, поначалу приняли этот неожиданный парад за съемки фильма. Но когда некоторые из собравшихся по обеим сторонам улочек местные жители вскинули руки в фашистском приветствии и в вечерней тиши прозвучало «хайль Гитлер!», стало понятным, что по уютному мирному местечку шагают солдаты литовских частей СС и отсидевшие в сибирских лагерях «лесные братья». Знаете, страшноватое было действо, словно перед тобой ожили живыми картинками кадры военной кинохроники, когда немецкие части парадным маршем входили в советские города…

Неофашизм далеко не всегда проникает в нашу жизнь столь откровенно и одномерно, но и под видом литературных и культурных достижений. Открыто, не по-диссидентски тихушно, можно, коль есть желание, приобрести книги Вальтера Шелленберга — того самого, что сыгран был Олегом Табаковым в «Семнадцати мгновениях весны», шефа политической разведки гитлеровской Германии, или Альберта Шпеера — руководителя военной промышленности Третьего рейха, осужденного Нюрнбергским трибуналом нацистского преступника. И хотя книгам предшествуют «политически корректные» аннотации о том, что авторы рассчитываются со своим прошлым, собственной совестью, а их историям должно послужить уроком многим поколениям, они интерпретируют ход Второй мировой войны со своей, нацистской колокольни, и опять же мало чем отличаются от современных украинских трактователей истории или от идеологов советского периода. Прочитав с десяток книг из серии воспоминаний нацистских преступников, безо всяких затруднений учащиеся элитной гимназии, где учатся президентские дети, могут отвечать на вопросы о положительных сторонах деятельности Третьего рейха и учения Гитлера.

Книги эти читают нынешние тридцатилетние из породы продвинутых, образованных, думающих людей, которым выпало жить на переломе истории и советскими пионерами попасть в страну капиталистического будущего. И, слава Богу, что еще — мыслящая молодежь, потому что из тех, кто впитывает чужие мысли с чужих, на душевной волне поданных слов, получаются отличные бездумные исполнители, чему свидетельством была Германия тридцатых годов. Люди из этой молодой и продвинутой плеяды, а мне довелось беседовать с некоторыми не худшими их представителями, не делают скоропалительных и однозначных выводов из стремления нашего президента уравнять в правах воинов Победы и повстанческой армии или вхождения в НАТО. Они умеют находить положительные и отрицательные стороны в этих действиях. Их позицию истории еще предстоит оценить. Но те, кто пережил войну, никогда не смогут переосмыслить ее применительно к сегодняшним требованиям государства, которое утратило свою лояльность в отношении старшего поколения, чувство заслуженной благодарности к нему и настойчиво навязывает переоценку прошлого, чтобы «усим будо добре». Нельзя бить поклоны на обе стороны – ведь никто не верует в двух богов сразу, Христа и Аллаха.

Мемуарная литература гитлеровцев заметно потеснила на книжных полках мемуары советских военачальников, которые трактуют историю с нежелательной и «неверной» «москальской» позиции. Имена маршалов Победы тускнеют, их места занимают новые, украинского разлива «герои». Растет поколение, для которого имена павших солдат Великой Отечественной на табличках с названиями улиц перестали ассоциироваться с героическим прошлым, а стали обычной адресной меткой. Единицы школ сохранили музеи боевой славы, редкими стали уроки мужества, встречи с ветеранами. Сегодня появление старика в тесном с орденами мундире или парадном пиджаке с орденскими колодками на дважды в учебном году проводимых школьных линейках нередко вызывает у ребят издевку и злую насмешку, потому что их забыли научить уважению заслуженной боевой старости.

Вот отгрохали в Керчи новый воинский мемориал с Вечным огнем в центре города, пригласили на открытие море гостей, расписали во всей прикормленной прессе, усыпали гирляндами цветов. Едва сошел блеск парадной торжественности и пожухли цветы на возложенных гирляндах, как местная молодежь начала здесь бражничать, сорить обертками от чипсов, пустыми бутылками, шприцами и матерными словами. Никто не объяснил им, что отныне место Вечного огня освящено памятью павших, а солдатам и офицерам, чьи имена высечены на постаментах, они обязаны мирным покоем города, над которым сияет Золотая Звезда Героя. Современная жизнь развела ветеранское движение и молодежь: все эти разовые, «датные» встречи ко Дню Победы не имеют воспитательного значения, а носят характер бездушной чиновной отчетности.

Сгущающийся над Украиной дух национализма может привести лишь к одному: если вчера во всем были виноваты евреи, сегодня – москали, то завтра виновными вполне реально оказаться солдатам Великой Отечественной. Уже не втихаря, не в насмешку стали слышны голоса тех, кто осуждает солдат Победы за их героическую стойкость. Пятьсот видов колбасы как образ жизни побежденной шестьдесят лет назад Германии застили глаза совести и благодарности, но главное – понимание того, что, окажись у истории обратный ход, победитель никогда бы не стал делиться своей сытостью с рабом, и сортов колбасы оказалось бы еще меньше сегодняшнего.

Смотришь на наших стариков-ветеранов и думаешь: а ведь правы они, говоря, что в жизни их легкого времени не было. Война прошлась по ним катком горя и страданий, а народившиеся в завоеванной ими свободной Украине неонационалисты не дают дожить им в счастливой уверенности своей человеческой и солдатской правды.