Алла Рубина: «Чтобы выразить философию на сцене, надо ее сначала иметь»

Юлия ЛЫКОВА

Заслуженная артистка Украины <b>Алла Давидовна Рубина</b> – балетмейстер-постановщик Национального академического театра русской драмы имени Леси Украинки, обладательница множества наград на международных фестивалях, человек, известный в мире хореографии. Сейчас Алла Давидовна работает над <b>рок-оперой «Ирод» </b>в Крымском академическом украинском музыкальном театре. В общении она человек открытый и доброжелательный. О том, что же ожидает зрителей, каким видят «Ирод» его постановщики, Рубина рассказала «Крымскому Эху».

— Алла Давидовна, кто вас пригласил на постановку «Ирода» в Симферополь?

— Начнем с того, что эта рок-опера, если я не ошибаюсь, была создана около девяти лет назад. Я очень хорошо знакома с ее авторами — композитором Игорем Покладом и драматургом Александром Вратаревым. Когда они её создавали, я была как бы сопереживающий. Помню, тогда еще планировалось предложить Караченцову главную роль. Но время шло, а никто не брался за постановку…то денег не было, то слишком грандиозно планировалось, то тема смущала. Эта рок-опера задумывалась как многозатратная. Я в начале была даже очень смелая и сама хотела выступать как режиссер и балетмейстер, ведь у меня есть целый ряд собственных спектаклей, но не случилось.

Так вот, директор Крымского академического украинского музыкального театра Владимир Загурский является постоянным «искателем» репертуара, он связался с Покладом, который предложил эту рок-оперу, Владимир Иванович ею безумно загорелся, но композитор поставил условие, что балетмейстером должна быть только я. Я не отказалась.

— Музыка диктует свои правила балетмейстеру-постановщику?

— Она не может диктовать, с музыкой нужно сродниться, ведь каждый человек понимает и чувствует ее по-своему. Я в музыке «Ирода» чувствую большой трагизм и многослойность, раскрытие многозначности фигуры Ирода. Мне кажется, это персонаж в традициях античности, такой герой-злодей. Он разработан создателями рок-оперы глубоко и музыкально, при этом слушатель и зритель понимает, что перед нами не только злодей, но и личность. Я очень много прочла о нем, интересовалась у представителей разных религиозных концессий. Все по-своему трактуют образ Ирода и о нем совершенно разные сведения. По некоторым из них, он умер вообще за два года до рождения Христа.

— Расскажите о предварительной работе над спектаклем…

— Я изучала источники, историческую специфику того времени, но не следует забывать, что это все-таки современный спектакль и мы сталкиваемся с современным зрителем, который, может быть, и не приходит в театр подготовленным специальными знаниями. К тому же, жанр рок-оперы никогда не претендует на историческую точность. Наша постановка пронизана философией жизни и смерти, отношением человека к Богу, а это, безусловно, моя внутренняя тема, то, что мне близко.

— В чем конфликт главных героев в рок-опере?

— Думаю, что тут конфликт любви и не любви. Ирод в конце жизни действительно полюбил, и не страсть его сжирает, а именно любовь. В музыке это отчетливо чувствуется — она изначально трагична. Он говорит: «Я проклят!». А его возлюбленная — молодая девушка Марианна – воплощение той чистоты, которую царь не мог видеть в те времена в окружающем его море человеческой силы, грязи и суеты. В порыве Ирод просит Марианну: «Полюби меня. Скажи хоть раз – люблю тебя, люблю», но она отвечает: «Я не могу, мне легче умереть».

— То есть в спектакле Ирод не абсолютный злодей, каким мы его воспринимаем из книг, а в нем проявляется что-то человеческое?

— Ну да, конечно. Он представлен и как царь, и как человек, который любит. Он пытается делать добро, когда возлюбленная его об этом просит. При постановке я сама себя иногда чувствую Иродом, — улыбается Алла Давидовна. — Я показываю движения и чувствую страдание этого персонажа… Вообще, я считаю, что существование человека в этом мире трагично — он испытывает много страданий, может даже несправедливых, неправильных… Очень тяжело все объяснить. Хотя существует теория, что там, на небесах, все знают, но человек же и сам хочет знать и понимать.

— А как вам подготовка труппы Украинского театра?

— Труппа мне очень понравилась, они согласны переносить трудности, понимают современную пластику, драматизм и стараются это передать. Но, не всегда я, конечно, довольна, мне хочется, чтобы все были еще более выразительными. Для меня важна даже не синхронность или чистота движений, а образ, его осмысленность и выразительность. Я так хочу, а как оно будет — посмотрим. У нас очень хорошая команда – режиссер Владимир Косов, художники Геннадий Легута, Генриетта Петкевич, которая отпаивает маня чаем, заботится. Все очень волнуются.

— С режиссером вы сразу нашли общий язык?

— Да, сразу. Он очень гибкий человек и хорошо чувствует пластику.

— Вы не только с балетной труппой работаете, но и с драматическими актерами, и с хором. Не трудно с неподготовленными?

— Я уже столько раз работала с неподготовленными, причем на всех уровнях. И в оперном театре ставила, и в драматическом, и в хореографическом училище, и в полтавской школе «Паросток», во Дворце пионеров. Объясняю понятными для них образами.

— Вы работаете в Киеве, а в Симферополь приезжаете на репетиции. Комфортно жить в таком ритме?

— Приезжаю в Крым уже в третий раз. Каждый раз дней на десять. Правда, в первый же день, как сюда попала, мне «скорую» вызывали: я ехала из Киева после очень тяжелой работы, мой спектакль «Дети улицы» должен был ехать в Одессу. Было много работы. А, прибыв в Симферополь, в первый же день провела две репетиции, и ночью мне стало нехорошо.

— Вы уж поберегите себя… Как думаете, чем «Ирод» будет интересен зрителям?

— Надо бы, чтобы была очень сильная энергетика от актеров, чтобы каждый персонаж исходил из глубокой внутренней жизни артиста, чтобы было интересно за ними наблюдать. Для этого актер должен быть наполненным, постоянно работать над ролью.

К чести исполнителей можно отметить, что они действительно много трудятся, но сейчас стали уставать.

— А как можно воодушевить актеров?

— Пошутишь с ними, попросишь, — говорит Алла Давидовна.»

— Помимо «Ирода», вы сейчас над чем работаете?

— Готовлю свой старый спектакль «Дети улицы» («Кармен Street»), где использована музыка Родиона Щедрина «Кармен-сюита». Причем сделала совершенно иной сюжет. Мне не нравится Кармен как литературный персонаж. Что это такое? Столько загубила мужиков из-за того, что она хочет быть свободной. Поэтому я решила, что такую прекрасную музыку можно использовать иначе и сделала балет о детях-подростках, которые живут на свалке. Сделала в хореографическом колледже «Кияночка». Премьера спектакля состоялась довольно-таки давно.

— Вам нравится работать с детьми?

— Да! С самыми маленькими тяжело, а подростки – моя публика. Я очень много номеров с ними сделала.

— Вы, опытный хореограф, как считаете, сохраняется ли в современном мире искусства духовность русского балета?

— Больной вопрос, если честно, потому что чувствуется очень сильное влияние Запада, а там это совсем необязательно. Я имею в виду Европу, не Америку. Я трижды была в США, и у них там все-таки нет такого откровенного тяготения к физическому, фрейдизму, копаниям в мусоре человеческой психики. В Европе классики меньше, а за многообразием стилей часто пытаются спрятать отсутствие глубины сюжета.

Говорят постановщики очень хорошо: новый спектакль всегда подкрепляют исследованиями человеческого сознания, философией, а смотришь балет — и ничего такого в нем не видишь. Хочешь увидеть — и не видишь! Чтобы выразить философию на сцене, надо же ее иметь сначала. Я не люблю формальную красоту в танце, мне ее недостаточно. А в Америке, если это бессюжетный балет, он откровенно бессюжетный, без претензий, хотя штампов тоже хватает.

— Балет нужно учиться смотреть? Или человек должен воспринимать его на чувствах?

— На чувствах, но, конечно, и учиться неплохо.

— Алла Давидовна, признайтесь, балетмейстером быть сложно?

— Да, по-настоящему сложно. Мое спасение и мое несчастье в том, что я всегда считаю себя виноватой. Причем не люблю конфликтов, они на меня давят, и я пытаюсь их мысленно разрешить. Вот это сложно. Я всегда работаю через душу и сердце артиста. Для меня балет – это одна из возможностей гармонизировать пространство, организовать жизнь в конкретном месте и в конкретное время.