(бросим взгляд в прошлое Крыма)
Да, неволя… она всегда тяжка, даже если двери крепости и не заперты, если есть и слуги, и ласковые жены рядом. Но нукеры, которые и днем, и ночью тебя «охраняют», а вернее, присматривают за тобой, раздражают, как камешки в гутуле на дальней дороге. Но камешки можно вытряхнуть, а вот от соглядатаев так просто не отделаешься.
Менглы-Гирей вновь был вынужденным гостем генуэзцев в Кафе. Сначала он сверг своего старшего брата Нур-Девлета, взошедшего на Крымский престол после смерти Хаджи-Гирея, потом Нур-Девлет, опираясь на поддержку Большой Орды, его потеснил. А теперь в Кырк-Ере на престоле брат Айдер, и опять приходится бежать под защиту генуэзцев. Весной взбунтовались подданные, возвели на трон Айдера — а он резок, жаден, да и Ахмат-хану готов поклониться…
А Кафе скучно: ни охоты, ни резвого скакуна, ни дел больших… Разве что походить по базару, людей послушать, да иногда пообщаться с Шейдаком – главой рода Ширинов. Хотя Шейдак – это не Эминек и даже не Кара-Мирза: ни авторитетом, ни силой не обладает, да и в верности не усерден… Хотя, как ему не служить, если всем: и жизнью, и положением – обязан хану Менглы-Гирею… Правда, решение принималось под давлением генуэзцев… Но с ними договор, так же, как и с Готией – Мангупским княжеством. Ну, что ж, и такой пригодится, раз лучших пока нет!
Менглы-Гирей усмехнулся и про себя подумал: ну и жадина же, этот старший брат Айдер, надумал ввести налог на сосцы домашнего скота! Теперь и коров не будет… Останутся овцы да козы! Нет, это не забота о государстве, это его уничтожение.
Подали коня, и Менглы-Гирей в сопровождении небольшого отряда отправился на базар. Недалеко от башни Кристо, украшенной часами, которые каждый полдень показывали целое театральное представление, располагалась ювелирная лавка Хози Кокоса. Часы были непростые: механическая фигурка Матери Божьей принимала поклоны волхвов, а павлин распускал хвост и кружился.
В самой лавке, в полутемной прохладе, гостя всегда ждали. И сегодня навстречу Менглы вышел маленький человек, дочерна загорелый, с реденькой седой бородкой, в белом шелковом халате, расшитом золотыми узорами, такой же шелковой кипе и мягких шагреневых туфлях. Низко поклонился, прижав руки к сердцу.
– О, милостивый падишах, прошу, зайди в мою лавку, окажи честь бедному купцу, прими мои подарки.
Хан спешился, кинул поводья подоспевшему нукеру и направился в прохладную полутьму лавки. По углам стояли медные блюда, доверху наполненные колотым льдом. За стойкой была еще одна дверца, закрытая ковром, и дальше – вторая комната, тоже полутемная, прохладная, с горкой ковров и подушек на деревянном помосте.
Расположились на подушках. Слуги принесли холодный жидкий кизиловый щербет, засахаренные персики, пахлаву, чак-чак и огромное блюдо с фруктами. Хозяин с поклоном налил в серебряную пиалу напиток и подал гостю. Хан махнул рукой, мол, садись.
Медленно пили терпкий, сладкий напиток, сдобренный мятой. Менглы-Гирей пристально смотрел на купца, а тот искоса поглядывал на гостя.
– Ну, не томи, рассказывай, что привез из Литвы и Московии?
Хозя Кокос тихо вздохнул и начал из далека…
– Ходил я с караваном через Москву, в Ковно, потом в Мальборг – и аж до Гамбурга. Исаак бен Борух пошел в Лондон. Возили мы шелк, нефрит из Бейпина, перец из Гуджарата, оружие из Дамаска, ладан, ковры из Исфахана. Опий и гашиш, что нам привозят из Мараканда. По просьбе императора Фридриха, направил ему список «Звездной книги» Улугбека. Много товаров, много хлопот. Труда не меряно, а прибыль малая…
– Ну, да ладно, не прибедняйся. Я же тебе не за товар плачу – за новости. Как там Иван Московский, Казимир польский, Магистр Ливонский? Твои ж компаньоны и в Бухаре, и в Орде, и в Багдаде, и в Риме. Ты новости со всего мира знаешь.
– У Ивана замятня с братьями, жонка новая – принцесса Цареградская. Крепко держит Иван свою вотчину, потихоньку прибирает и соседские земли. Новгород примучил. Бояр тамошних казнил. Тяготится зависимостью от Большой Орды! С казанцами договор подписал, служилых татар принимает, готовится к битве с Ахмат-Ханом.
Казимир же все воюет то с ливонцами, то с псковичами. А Фридрих пытается искоренить остатки гуситской ереси — только и у него неспокойно. Вся империя волнуется, горожане готовы восстать против засилья папских продавцов индульгенций.
Ну, а за морем Величайший Султан Мехмед-Фаттих готовит свои войска для похода на север – на Венецию, и Египет ему покоя не дает. Но, скорее всего, он направит свой интерес сюда, в Крым, чтобы обезопасить себя от удара в тыл.
– Меня больше интересует, каковы дела у Ахмат-хана?
– Дела у него идут неплохо. Он утвердился и в Хаджитархане и ногайских ханов привел к покорности. От Махмуда-Шейбани отбился, и хоть Хорезм так ему и не покорился, но он готовится с ними поквитаться после того, как московское княжество приведет к полной покорности…
– Да…Сперва Москву сожжет, Ивана уберет… Потом и нас в Крыму всех перережет…
– Пресветлый падишах, Иван знает твои заботы. Прислал тебе подарок. Прими от чистого сердца.
И стукнул палочкой в гонг.
Занавеска откинулась, и в комнату вошли два раба, сгибаясь под тяжестью серебряного подноса, на котором лежали более десятка бархатных кошелей.
– Это посул на твои государевы дела. Иван передал двести гривен, но здесь я их выплачу в акче, всего тридцать пять тысяч.
Менглы-Гирей аж подскочил с вороха подушек. На такие деньги можно и войско собрать, и трон вернуть!
– И на словах велел передать, мол, у вас с ним общий враг, Ахмат-хан. И только вместе можно отстоять свою власть. И не следует с Литвой и Польшей дружбу водить: они бедны, лживы и хотят руками Ахмата и тебя, и Ивана трона и жизни лишить!
– Что ж, мы благодарны Ивану! И клянусь, что его помощь никогда не забуду! Ты опять скоро на Москву отправляешься. Так передай Ивану, что Менглы-Гирей до конца своих дней будет ему верным братом!
– Сам передашь! Иваново посольство уже в Кырк-Ере, и его начальный боярин скоро в Кафу приедет. Встретитесь у меня и все обсудите.
– Да, Хозя, хитер ты! Но плачу я тебе не за хитрость – за проворство твое и усердие…
Хан поднялся, приказал нукерам забрать московский подарок и вышел из лавки.
Недалеко располагался невольничий рынок. И Менглы направился туда.
Возле стены на помосте стояли рабы. Одни опустили головы, другие, наоборот, смотрели волками. Чуть поодаль стояли обнаженные дети, а левее, в тени крепостной стены, – девушки и женщины. Кланяясь и приседая, подскочил худой торговец в черном магрибском бурнусе и закричал:
– О, великий падишах! Посмотри, какая у меня есть красавица! Совсем юная! Княжна из Черкесии… Ногаи привели…И всего-то двести акче!!! Или вот эта, из Литвы. Под Стародубом мурза Буджакский взял… И тоже всего триста акче!!! Или вот этот молодой сильный раб, из Литвы, – так за него больше ста акче не попрошу!
Менглы-Гирей не удостоил торговца вниманием, но про себя подумал, что Иван московский расщедрился. Действительно, с такими деньгами можно и о троне подумать!
***
Восемь лет назад Менглы-Гирей заключил договор с генуэзским консулом в Кафе Джентиле Камила и Мангупским князем Исааком, в котором они обязывались совместно противостоять Османской Империи. Сын Исаака Александр укрепил свое княжество, и не только сам Мангуп, но и Авлиту, Каламиту. А вот правители Кафы с этим не спешили.
Город хоть и был огромным, но башни и стены изветшали, наемных воинов, умевших обращаться с огнестрельным оружием, было всего около сотни. Шесть лет назад отбились от аскеров Нур-Девлета и янычар Якуб-бея, но то была просто разведка боем. А вот сейчас все могло повернуться по-другому. Но консул оставался беспечным, жители больше заботились о насущной прибыли и в будущее не заглядывали.
Хозя Кокос опять убыл с караваном сперва в Москву потом в Литву…
Разрушенные двадцать лет назад укрепления так и не восстановили, мост возле Георгиевских ворот – тоже. Хотя работы велись постоянно. Зато порт бурлил: каждый день прибывали и уходили суда, одни грузились, другие разгружались. Сотни рабов увозились в далекие страны. Много вывозилось зерна, шерсти, шерстяных тканей, вяленой рыбы. Чиновники Кафинской Оффиции святого Антония строго следили, чтобы рабы-христиане не вывозились на кораблях мусульман, и взимали налоги при погрузке живого товара.
Базар полнился слухами о бесчинствах братьев Гуаско, которые, наплевав на уставы, договоры и обычаи, попытались поставить себя выше консулов — захватили земли, поставили позорный столб, виселицу и начали вершить неправый суд над жителями Солдайи.
Консул Кафы, Антонио Кабелла, происходил из купеческого сословия и особым уважением не пользовался, да и зубоскалы всегда посмеивались над его фамилией, созвучной со словом «налог». Солдайский консул, Христофоро ди Негро, писал и в Геную, и в банк Святого Георгия о том, что Кабелла поддерживает братьев Гуаско, берет у них мзду и не позволяет навести порядок.
Распри ширились, город богател, но порядка как не было, так и не намечалось. Купцы грызлись между собой, горожане злились на беспорядки, татарские мурзы с презрением наблюдали за всем этим и мечтали сами прибрать к рукам богатства неверных.
***
Вечером прибыла галера из Генуи. На ней приплыл известный купец Ефрайм бен Зися из Хайфы. Он покупал мальчиков, кастрировал их и выживших поставлял в специальные школы в Бейруте, где их учили не только петь, заниматься секретарским делом, а также управляться с оружием и ядами. Одни из них становились лекарями придворной знати, другие – смотрителями гаремов, третьи – тайными убийцами, многие вели дела не только денежные, но и хозяйственные у купцов или правителей.
Ефрайм имел свой двор в восточной части города, окруженный высокой стеной, где располагался дом, хозяйственные постройки и небольшой сад. На базаре передавались ужасные слухи, что он сам съедал то, что отрезал у мальчиков, потому и мог содержать гарем с несколькими десятками одалисок.
На следующий день он явился к консулу с дюжиной писем и подарками. А в конце беседы, приглушив голос, прошептал:
– Достопочтимый господин консул, великий падишах, Султан Султанов Мехмед-Фаттих издал фирман и собирает войско для похода на Венецию и Валахию. Так что в Кафе пока нет причин волноваться…
***
С февраля Кафу осаждали отряды татар под предводительством Айдера и Эминека, требовавших выдачи Менглы-Гирея и покорности османскому правителю Султану Мехмед-Фаттиху. В мае западнее и севернее Кафы высадились отряды османов Гедик Ахмед-паши. Пятьдесят мелких пушек и сотня аркебузеров, сдерживавшие натиск татар, не смогли противостоять турецким бомбардам. Но крепость держалась.
Менгы-Гирей и его нукеры вместе с наемниками из Генуи могли бы еще долго оборонять крепость, но возроптали купцы, дома которых и их лавки разграбили кочевники и турецкие аскеры. Больше всех возмущался и требовал сдачи Евфрайм бен Зися. Он снарядил делегацию в крепость с предложением сдачи и гарантировал всем жизнь и свободу. После долгих раздумий гарнизон крепости открыл ворота. Аскеры арестовали Менглы-Гирея и под конвоем отвели к Гедик Ахмед-паше.
– Ты, хан, провинился перед Султаном Султанов. Ты дерзнул написать ему письмо, где высказал крамольную мысль: «Ущерб, нанесенный Кафе, – это ущерб, нанесенный мне!» В мире всё принадлежит Султану Султанов: и ты, и Кафа, и Крым. По его повелению мы сегодня же отправим тебя в Стамбул…
А вечером был устроен пир, на который пригласили и кафских купцов. Гедик Ахмед-паша вместе с Айдером и Эминеком сидели на возвышении, а ниже, на помосте, расположились начальник «топчу» (артиллерии) Махмуд-бей, командир «хумбараджи» (пехоты) Ахмад-бей и янычарский паша Селим. Пир продолжался недолго. По взмаху руки Гедик Ахмед-паши янычары схватили несколько купцов, в том числе и Евфрайма, и выволокли их во двор. Там им быстро отрубили головы, а трупы вывезли в море и утопили. Такова судьба всех предателей.
***
Посольство Ивана III расположилось в Кырк-Ере. На крымском престоле сидел Нур-Девлет и, хотя он был милостив к послу, боярину Старкову, но активничать побаивался. Александр Иванович и так и сяк обхаживал хана, но, кроме хитрых улыбок и поборов от свиты, ничего не получал. Так долго продолжаться не могло…
Волю Великого Князя – замириться с Крымом – выполнили, а вот направить крымцев против Литвы и Орды не получалось. Но тут сама судьба помогла посольству. Еще год назад Эминек убил Шейдак-мурзу – и тем самым посеял зерна недовольства в самом влиятельном роду Ширин-беев, и теперь против узурпатора выступил его брат Хаджике, который бежал в Орду и обратился к Ахмат-хану с просьбой наказать крымских правителей. Племянник Ахмат-хана, Джанибек, вторгся на полуостров, но Эминек сумел отразить нашествие. Тогда же, по приказу османов, Эминек с туменом своих воинов вторгся в Молдавию, но Стефан Великий не только отразил набег, но и нанес большой урон кочевникам.
В это время Ахмат-хан организовал новый поход на Крым, разграбил весь север и восток полуострова. Нур-Девлет едва спасся от плена, бежав в Литву, а Эминек, возвращаясь из Молдавии, тоже был разбит и укрылся в Эски-Кермене – горной крепости, недоступной для ордынцев. Новым ханом стал Джанибек и назначил своим беклярбеком Хаджике.
Посольству стало туго. Запасы даров: шуб, моржового зуба, речного жемчуга – подошли к концу. С дарами закончилось и внимание ханского двора, и послу вместе со свитой пришлось переехать в Сурож, где на руинах полуразрушенного города уже отстроился русский купеческий двор.
Через год Нур-Девлет все же вернул себе престол, но казна была пуста, население обнищало, торговля захирела. Хан придумывал все новые и новые налоги, а платить было нечем. Беи требовали похода, чтобы поправить свои дела, но Султан пока не разрешал, а ослушаться его было опасно.
Однажды вечером в ворота дома купца Ивана Матвеева постучали. Привратник открыл смотровое оконце и едва разглядел какого-то человека, закутанного в черный плащ и с темной чалмой на голове.
– Чего надо?
– Послание к Иван-ага…
– Ну, давай.
– Тогда слушай: мой господин хочет встретиться с Иван-ага.
– А кто твой господин?
– Эминек-бей Ширин! Завтра в это же время приду за ответом.
Иван, сын Матвеев, по прозвищу Тихой, был тайным послом Ивана Васильевича, Великого Князя Московского. Он уже более десятка лет ходил караваном из Москвы в Кафу, плавал в Трапзон и даже побывал в Ширазе. Но интерес его был направлен на Геную. Дважды побывал в этом городе, посмотрел и Рим. Доходил до Картахены, а теперь вот осел в Суроже.
Годы дают о себе знать… Несколько лет назад на его руках умер Афанасий, сын Никитин из Твери, оставив ему свои записи о хождении за три моря. Интересные записи, нужные, важные. Иван сам их прочитал, приказал своему писарю переписать для себя, а оригинал отправил в Москву, своему куму – Василию Мамыреву, чтоб тот доложил Великому князю. А сам все думал, как бы повторить путь Афанасия, и даже советовался с кормщиком из Генуи Кристобалем Колоном, который подрядился доставить груз зерна из Кафы в Лион. Но Кристобаль был уверен, что Земля круглая – и до Индии легче доплыть по морю, на запад, чем тащиться с караваном по пустынным пескам…
Вот и в этот вечер Иван думал, как все же наладить торговый путь в Трапзон, да так, чтобы поменьше рисков, поборов. С минимальной охраной… Но мысли прервал привратник и доложил о визите тайного гостя.
– Ну, раз просится, значит надо встретиться. Грех отказывать…
Через три дня встреча состоялась. Долго сидели в тайной комнате, пили малиновый щербет, от вина бей отказался, хотя в праведниках не числился. Обсудили положение дел в Крыму, отметили, что правление Нур-Девлета привело к полному развалу хозяйства. Купцы минуют полуостров из-за огромных поборов и налогов, зерно перестали сеять, потому что стало невыгодно его вывозить. Стада поредели, коров почти нет. Одним словом, крах. Да и Султан не велит совершать набеги – бережет воинов для своих надобностей…
– Что же, Хаджи-Гирей был мудрым правителем, когда решил обучить своего сына Менглы наукам! Вот такой бы правитель и должен быть в Крыму. Он и в торговле понимает, и в науках. Да и проверен уже и как воин, и как хан.
Эминек согласился.
– Только вот он в Стамбуле, в плену у Великого Султана.
– Султан и сам понимает, что если не вернуть Менглы, то Крым снова станет улусом большой Орды, а это ему не выгодно.
– Так что делать то?
– Да все просто: вон мы написали письмишко Великому Султану от твоего имени. Прочти – и отправляй гонцов.
Эминек долго читал красивую вязь, шевеля губами: «Нур-Девлет и Айдер не желают примириться и не слушают моих советов. Если Менглы-Гирей вернется в Крым, то все население покорится ему и будет соблюдать его приказы. Сделайте милость, назначьте Менглы-Гирея, пока ордынский хан не подступил к Крыму. Лишь так мы сможем сохранить нашу страну. Если вы немедля отправите к нам Менглы-Гирея, вы восстановите порядок в нашем государстве – и Аллах вознаградит вас в обоих мирах! Народ и беи Крыма не желают видеть ханом Нур-Девлета, он не годится к правлению, он враждует со своими братьями и не заботится о стране. Он тягостен для подданных. Наше желание таково, чтобы вы повелели Менглы-Гирею: «Займись усердно делами страны и не отвергай советов Эминека». Все же остальное зависит от вашей милости!»
– Да, сильно написано. Только как его донести пред светлые очи Султана Султанов?
– То уже наше дело. Готовь гонцов и отправляй их немедленно. Ну, а в Стамбуле, на русском подворье, найдете купца, брата моего, Петра Матвеева, по прозвищу Старый, передадите вот этот перстенек, и на словах скажете: «По повелению Великого Князя Московского!» Он уж постарается, чтоб твое письмо попало в руки самому Султану…
***
Вот и снова свобода! Правда, пришлось присягнуть на Священной Книге Великому Султану в верности и покорности. Да и мурзы Ширинские, Яшлавские, Аргынские, Барынские, Кыпчак и Мансур-беи потребовали себе вольности и право самим собирать войско, самим ходить в набеги и делить добычу… Но это ненадолго. Но вот титул Калги – преемника Крымского Хана, – который ему навязали беи, сильно тяготил и не позволял быть полностью самостоятельным. Но Слава Аллаху, он снова на коне – и на своей любимой охоте!
Стрела ударила в бок лани, и та скрылась в кустарнике. Менглы-Гирей направил коня вслед за ней. Свита отстала и увлеклась погоней за красавцем оленем. Лань упала на берегу речушки Гнилая Вода, – и действительно от речки попахивало незнакомо, и очень неприятно. Хан спешился, вытащил стрелу и, расстелив попону, улегся под кустом кизила.
Вдруг из травы выкатились две дерущиеся змеи. Они сплелись в клубок и рвали друг друга своими ядовитыми зубами. Хан застыл в оцепенении… Одна змея поникла и, бездыханная, упала на землю, но победительница недолго торжествовала – на нее набросилась третья змея…Шипя и извиваясь, они пропали в густой траве. Побежденная змея зашевелилась, медленно сползла в речку и скрылась в воде и через минуту, вполне здоровая и сильная, выползла на другом берегу и исчезла в лесу.
Хан задумался: вот и я, как эта змея… Пока дерутся Ахмат ордынский и Мехмед-Фаттих, нужно оправится от поражения, набраться новых сил и создать свою державу.
А на этом месте, на этой целебной реке он построит свою новую столицу, самый красивый Сад-Дворец, которому будут завидовать и в Стамбуле, и в Сарае, и в Генуе.
Да будет так!
Вечером хану доложили, что прибыл тайный посланник от Ивана Московского. В закрытой комнате, освещенной только масляными светильниками, на небольшом стульчике посла уже ждал Менглы.
– С чем пожаловал, посланник? Каковы дела у брата моего Ивана? Здоров ли он? Здоровы ли его дети?
– Слава Богу, все у Ивана Васильевича хорошо. Знаешь же, что разорвал Иван ярлык Ахматовский, ногою его поправ. Посольство без чести в Орду выгнал. И дань не платит. Вот и решили ордынцы войско на него двинуть. Сговорились с Казимиром Польским вместе идти. Великий Князь Иван Васильевич готовится к битве с Ахмат-ханом. Много татар в служивые люди принял, в том числе и брата твоего, Нур-Девлета, однако беда у него: сына его, Бердоулата, зарезали. И, как выяснилось, по приказу из Большой Орды…Теперь он кровник с Ахмат-ханом! Прибыли наши гонцы от сторожи порубежной, с вестью, что в эту зиму двинет Орда на Русь. А у Ивана замятня с братьями, Новгород неспокоен, ливонцы Псков воюют. Нур-Девлет собрал тумен охочих людей служивых, да ушкуйники новгородские к нему пристали, чтобы пойти по Оке на Итиль и на Сарай, – но ждет своего часа. А час близок, и тебе мешкать не след, поможешь Ивану – себя от Ахмата спасешь, свою державу защитишь.
– Что ж, поможем. Только отощал мой народ. Торговли нет, зерно продавать перестали, свиней и коров извели. Кафа, Сурож и Гезлев разорены. Венеция пала, генуэзцы не решаются через Босфор ходить – Султан великую дань за проход берет.
– Великий Князь прислал тебе дары и шубы для мурз, и серебро для воинов. Придет караван Хози Кокоса – все тебе доставят. И торг беспошлинный с Русью тебе будет. Сам ярлыки купцам выдавай. В Москве их примут.
– Что же, пусть будет так! К зиме ближе пошлю свою рать в Литву. Свяжу Казимиру руки, не сможет с Ордой быть заедино! А Кыпчак-бея отправлю в тыл к Ахмату, пусть обозы, провиант, зелье, коней отбивает! Передай брату Ивану, что брат Менглы всегда ему будет и другом, и братом! Да будет так!!!
***
Всю зиму стояла Русская рать на Угре, перекрыв броды и отражая редкие наскоки ордынцев. Воины Ахмат-хана так и не решились перейти этот рубеж. Казимир Старый не смог собрать войско и ударить на Москву, потому что вся Литва стонала от набега крымцев. Нур-Девлет со своими воинами разграбил и сжег Сарай – столицу Большой орды. Зашевелились Астраханские и Сибирские мурзы, почувствовав, что узда старого Ахмата ослабла.
А Кыпчак-бей хорошо поживился, разграбив обозы, шедшие к Ахмат-хану, и отогнав не только табуны коней, но отары овец, стада коров за Перекоп.
Менглы-Гирей заложил свою новую столицу – Бахчисарай и осторожно последовательно укротил строптивых мурз. Именно в Бахчисарае, по привилегии, выданной ханом, стали производить прекрасные ножи и сабли с изысканной чеканкой и специальные пищали, которые стоили более чем пять хороших коней за штуку! В Стамбуле попробовали наладить производство подделок, выдавая их за бахчисарайскую работу, но дело не пошло, потому что так изысканно и неповторимо могли творить только крымские оружейники.
Наладилась торговля, в Крым потянулись купцы не только из Москвы, но и из Дмитрова, Коломны, Переяславля, и, наоборот, во многих городах Руси открылись крымские торговые подворья.
В 1502 году Менглы-Гирей окончательно разгромил Большую Орду, сжег Сарай и провозгласил себя правителем Великого Улуса Джучиева. И до конца правления Менглы-Гирея между Московским княжеством и Крымским ханством царили мир и согласие, что привело не только к укреплению их мощи, развитию торговли, но и к серьезному влиянию на политику всей Европы.
03.09.2019
