В начале августа в Севастополе был праздник. Открылся-таки реконструированный Матросский бульвар. Почему «таки»? Потому что ремонт бульвара шел долго и достаточно проблемно. Начался ремонт ещё при губернаторе Овсянникове, а завершился сейчас, при Развожаеве, нынешнем врио.
Углубляться в проблематику былых перипетий не входит в планы автора сих строк, поэтому пройдусь контрапунктом. Ремонтировать захиревший бульвар, одно из любимейших мест отдыха горожан, взялся Благотворительный фонд «35-я Береговая батарея», за которым стоит известный всем Алексей Чалый, крепкий бизнесмен, герой Русской весны 2014 года.
И чем-то досадил он Овсянникову, своенравному, мало что понимавшему в севастопольском менталитете ставленнику федерального центра. Тайна размолвки крупнокалиберных мужей широкой публике не известна, но приехавший из Удмуртии распорядитель изрядно попортил крови местному меценату. То в открытую запрещал вести ремонт бульвара, то судом грозил. Однако материковый чиновник вскоре испарился и его место занял другой, более обходительный с севастопольцами Развожаев. При нём, повторюсь, ремонт бульвара и закончился.
Ну и слава Богу, вздохнули горожане и с интересом повалили на Матросский бульвар, чтобы поучаствовать в церемонии его открытия и посмотреть, что ж там такого сделал Чалый?
А там открылась прелестная картина. Мраморные парапеты. Мраморные постаменты. Мраморные львы — копия их собратьев с Графской пристани. Зачуханная и вечно закрытая кафешка превратилась в игрушку – глаз не оторвать. Тротуарчики… Цветочки… Детская площадка для игр… Благотворительный фонд потратился и на летний кинотеатр, превратив его в шикарный зал с дорогущей звуковой аппаратурой. Даже мечтательного пацана с моделью корабля в руках восстановили, и он теперь вновь готов опустить её в бассейн. Одним словом, Благотворительный фонд постарался на славу. Что есть, то есть.
Но я о другом — о новом объекте, который появился на открывшемся бульваре. Называется этот объект так: информационная тумба с картой-схемой.
Карта-схема выполнена из бронзы, и на её патинированной поверхности в виде скульптурной композиции установлен бриг «Меркурий» в окружении двух турецких кораблей. Напомню: 14 (26) мая 1829 года во время Русско-турецкой войны русский парусник «Меркурий» под командованием капитан-лейтенанта А.И. Казарского сразился с турецким супостатом и одержал над ним победу. Наши моряки нанесли врагу такие повреждения, что турки посчитали нужным отойти и не связываться с русскими мастерами пушечной дуэли. Ну их к бесу. Себе будет дороже.
Так вот. Автором бронзовой карты-схемы является севастопольский скульптор Константин Цихиев, а эскизное решение скульптуры разработал его сын Денис Цихиев; он, как и его отец, — член Союза художников России. С Константином Юрьевичем я и веду разговор в его мастерской. Хожу от одной скульптурки к другой, осматриваю их. Ничего так, хорошо работает Цихиев. А цифровой диктофон мой тем временем записывает наш разговор.
… — Когда я работаю в мастерской, в голову мне лезут чёрт знает какие мысли. Иногда тут же, прямо за лепкой, сочиняю стихи. Вот, например:
Наг и бос и немножечко пьян.
Не судите меня сгоряча.
Пусть скрипит мой промятый диван,
и пиджак, как с чужого плеча.
На совок смёл я веником сор
откровений и праздных бесед,
и претит мне пустой разговор,
что завёл мой партийный сосед.
Каждый угол моей мастерской
зноем выжжен июльской жары,
и засохший лежит глины ком,
а в портвейне живут комары.
…Учился я в севастопольской «приборке», потом работал в Ивано-Франковске на оборонном предприятии. Вернулся в Севастополь. При Горбачеве, когда начали открываться кооперативы, устроился модельщиком в литейную мастерскую. Но наложка начала нас щемить, и предприятие развалилось. Что потом? Учительствовал, преподавал детям лепку и обжиг глиняных фигурок в печи. Сам начал лепить, для себя. Денег в кармане было не густо, поэтому вместе с другими художниками выходил на бульвар перед театром Луначарского в ожидании покупателя.
Потом было участие в киевской выставке, где меня ждал успех: все скульпторы участвовали с одной-двумя работами, а я сразу восемь предложил, и все они прошли!
Длительное время практиковал в скульптурной мастерской севастопольского мастера скульптуры Станислава Александровича Чижа. Потом – членство в Национальном Союзе художников Украины и следом – в Союзе художников России. Я всегда выставлял для себя заведомо высокую планку и старался до неё дотянуться…
Константин показал свои скульптуры. Вернее, скульптурки: все они достаточно малы по размерам, каждую из них я могу взять в руки, чтобы рассмотреть. Шкодные они такие, полные доброго юмора и человеческого тепла. Вот одна из них, «Чинарик» называется: человек вытягивает из окурка последнее удовольствие, которое может дать оставшийся в сигарете табак. Вот «Листригон» – балаклавский рыбак, не в меру располневший, но источающий оптимизм и жизненный задор. Вот охотник с двустволкой за спиной, рассказывающий, судя по выражению его лица, какую-то небывальщину…
— …Практически каждую мою миниатюру можно превратить в крупную скульптуру. Два года назад, например, в Симферополе был установлен мой памятник Петру и Февронии высотой четыре с половиной метра. Памятник выполнен из бронзы. В Ялте установлен памятник актёру Михаилу Пуговкину, это моя совместная со скульптором Айдером Алиевым работа. Из «малоформатных» работ – в Севастополе на Матросском клубе и в Евпатории на улице Караимской установлены исполненные мной портретные памятные доски Владимиру Высоцкому. И вот теперь в Севастополе – карта-схема на Матросском бульваре…
— Константин, у вас столько работ, впору масштабную выставку делать…
— А мне негде показать себя – в Севастополе нет выставочных залов. И это острейшая проблема, причём, не только моя, но и всех севастопольских художников! И думаю, что городские власти не видят её.
— Погоди-погоди! Но ведь у нас есть Центр культуры и искусства, например, и Дворец культуры рыбаков. Разве там нельзя выставляться?
— В СЦКиИ и ДКР все помещения проходные. Я повторяю: Севастополю нужен культурный центр с хорошими выставочными залами! Не помешают там и мастерские художников, и помещения, в которых можно проводить мастер-классы, небольшой конференц-зал для выступлений или встреч с творческими людьми. Что такое выставочный зал? Это помещение, имеющее специальный статус, с регулируемым освещением, с подиумами, подставками, специальными нишами. Главное, чтобы оно использовалось только для выставок. А то ведь бывает как? Сегодня в зале – выставка живописи, а завтра – продажа женского белья. Как-то мне предложили выставить свои скульптуры в кафе (Цихиев назвал известное в Севастополе кафе на ул. Большой Морской — авт.). Я пришел туда, посмотрел. Вижу: люди сидят за столиками, обедают, вилками звякают. И я ушел оттуда. Не захотел выставляться.
Хотя, нужно признать, что пока в Севастополе действовал Художественный музей имени Крошицкого, выставочная работа всё-таки велась. Но сейчас музей закрыт на ремонт, и выставки заглохли. Правда, выставочный «огонёк» горит, и временами очень активно в гостинице «Украина».
Также в Севастополе нет музея современного искусства. Я подразумеваю не творчество каких-то новаторов в изобразительном искусстве, нет! Наш народ, кажется, сложно уже чем-то удивить. Из севастопольцев возьмем, к примеру, Игоря Шипилина, Александра Шадуру, Анатолия Ярыжкина, Дмитрия Кравцова, да и многих, многих других, и не только крымских, а вообще художников – наших современников. Ведь каждому из них есть что показать, у них появляются поистине уникальные работы, но выставляться им, повторяю, особо негде. Но ведь люди должны видеть их работы! Где? В культурном центре, куда можно прийти всей семьёй. Но нет у нас такого центра. Зато собираются строить здание оперы и балета. Кому, скажите, нужен в Севастополе провинциальный балет? В нашем городе ведь нет традиции балета! Публику туда не соберешь. Ну, походят люди на балет неделю-другую, и всё.
…Вообще сейчас аура культуры в Севастополе, особенно после уменьшения влияния флота – я имею в виду уменьшение количества военных кораблей, стоящих у причалов, –ужалась. В 60-е — 70-е годы выйдешь в город – там белым-бело от бескозырок, тогда Севастополь был городом флотской и технической интеллигенции. А теперь…
Открыли мост — и хлынули в Крым все, кому нужно и кому не нужно. В основном едут те, кто не прижился на материке. Вспомните, в 2014 году у нас было просто наводнение приезжих, и бросалось в глаза множество людей в наколках с уголовным смыслом…
Теперь Севастополь превращается в Анапу. И всё это связано с недостатком культуры. Тот её очаг, который ярко присутствовал раньше, нужно было в свое время беречь, а у нас: «Запретить!», «Отказать!». Вернисаж не нравится – «закрыть». Частная галерея не платит за электричество – «закрыть».
И это касается не только Севастополя. Если взять Крым в целом, то в нём тоже практически нет выставочных залов и галерей. В Ялте год уже, как закрылась арт-галерея «Почерк». А ведь это было прекрасное камерное пространство, где работали люди с хорошим вкусом, где проводились великолепные выставки…
Хотелось бы, чтобы власти больше внимания уделяли музыкантам, художникам, писателям, поэтам – я не о себе говорю, а о всех творческих людях. Меценатство должно быть модным. Ведь если художник не чувствует себя востребованным, он вынужден менять направление, искать другие места для заработка. Я знаю нескольких живописцев, которые работают, например, на стройке. Из всех художников, с кем мой сын учился в художественной академии, никто не работает по специальности! Кто-то пишет ценники в супермаркете, кто-то оформляет свадьбы, кто-то просто занимается ремонтом квартир – лишь бы какие-то деньги приносить в семью.
Понятно, что в почете у нас по-прежнему любой труд, но ведь странное дело получается: государство шесть лет вбухивало в студентов, в будущих художников, деньги, а потом ни они не нужны государству, ни их творчество. Им и выставиться негде, и продать свои картины они не могут. Тогда зачем, спрашивается, нужна была вся эта кутерьма с получением образования? На выходе из академии художники не чувствуют себя самодостаточными. На этой почве у них потом комплекс неполноценности развивается, многие люди ломаются как личности, а отсюда – депрессии, пьянство, наркомания и прочие проблемы.
Печаль на меня нагнал, честно говоря, своими сетованиями Цихиев. Тем не менее, своей жизнью он, похоже, доволен и менять её не намерен. В завершении разговора, желая хоть как-то разрядить обстановку, я поинтересовался: а как севастопольские художники контактируют друг с другом?
— Нормально контактируют. Есть, которые дружат друг с другом, а есть – нет. Всё зависит от характера людей. Есть завистники, ревнующие к успеху коллеги, но в основном это верные товарищи, подобных которым попробуй еще найди. В качестве ответа на ваш вопрос прочту кое-что из моих записок. Вот, например, эссе про одного моего друга художника: «Когда художнику Ярышкину становилось грустно, он звонил друзьям и молчал в трубку. На другом конце тоже молчали. Так они и общались». История эта из жизни: иногда надо понимать друг друга без слов.
На прощание скульптор поделился своими мечтами. Показал, например, забавную парную скульптуру, представляющую собой мужчин, радостно раскланивающихся друг перед другом, – по задумке Цихиева, первая скульптура должна стоять на одной стороне улицы, вторая – на другой: таким образом эти добряки приветствуют друг друга, связывая своим действием пространство, их разделяющее. Вот бы установить это где-нибудь!
А вот скульптура под названием «Военное детство». Во дворе, где живет Цихиев, в 50-х годах стоял памятник И. Сталину; статую генералиссимуса убрали, остался постамент: почему бы не поставить на него детские скульптуры? А вот скульптура беременной женщины с голубем в руке, «Благословение», которая вполне могла бы стоять перед городским роддомом…
Хотелось бы, чтобы мечты Константина Цихиев сбылись.
Фото автора
