Крымское Эхо
Интервью

А что он любил на свете? Нинку, стихи и Керчь

А что он любил на свете? Нинку, стихи и Керчь

Так написал о себе в «Эпитафии» последний поэт Серебряного века Георгий Шенгели, навечно соединив себя с городом, где прошло его детство, отрочество и юность, который он прекрасно знал, искренне любил и никогда не забывал. А вот в Керчи вы не найдете ни одного упоминания о поэте, которого, пусть и с большим опозданием, на целую не такую же и долгую жизнь Шенгели, современные исследователи с восторгом называют великим. И это притом, что и сегодня здесь легко отыскать дом и улицу, где прошла керченская часть жизни Георгия Аркадьевича, о которой рассказывает хорошо знакомый постоянным читателям «Крымского Эха» старший научный сотрудник Восточно-Крымского историко-культурного заповедника Владимир Санжаровец.

— Когда я смотрю на Крым, Керчь отнюдь не представляется мне городом литературным. В каком смысле? Здесь не воевал Толстой, не жил Чехов, нет ни одного литературного музея. Керчь значительно уступает литературностью  другим крымским городам и даже целым территориям, к числу которых могу причислить юго-восток Крыма – Старый Крым, Феодосия, Коктебель, Судак, где можно найти десятки имён знаменитейших и многое из того, что связано с деятельностью известнейших художников слова.

Шенгели. Конец 20-х

А что он любил на свете? Нинку, стихи и Керчь

В Крыму мы найдем еще один район, наверное, и того более известный в литературном смысле, – это Южный берег Крыма, где имена знаменитых литераторов, что называется, на каждом шагу. Самые крупные, пожалуй, имена в истории нашей литературы, взять хотя бы того же Чехова. В какой-то степени в этой связи можно вспомнить и Симферополь. Что же касается Керчи, то она во все времена была всё же окраинным городом, тем более в прошлые времена. Это сейчас Керчь стала воротами Крыма, а всегда была его дальним востоком. Восточный Крым, речь, прежде всего, конечно, идет о Керчи менее всего может считаться местом, связанным с большой литературой.

Хотя есть исключение, я имею в виду наиболее яркую фигуру – Георгия Аркадьевича Шенгели. Имя, к сожалению, если не полностью забытое, то полузабытое. Несправедливо забытое и недооценённое. Я так уверенно говорю об этом, потому что познакомился с готовящейся монографией российского историка и политолога Василия Молодякова, важной сферой научной деятельности которого также является история русской литературы Серебряного века. Он называет поэта гениальным.

— Чтобы иметь право на такую оценку, надо как минимум быть знакомым с творчеством поэта, а его имя, к сожалению, мало что говорит даже выпускникам филологических факультетов…

— И тому есть объективные причины. У Шенгели до сих пор нет собрания сочинений и даже книги избранных произведений, а то, что издавалось, нечасто выходило в сборниках. Тем не менее, какие-то сборники выходили и не только: издавались его труды по стиховедению, в области которого он являлся одним из крупнейших специалистов. Сохранились его рукописи, хранящиеся в Пушкинском доме, в фондах нашего заповедника есть фотокопии его отдельных произведений. Керченский исследователь и большой любитель литературы Сергей Механиков занимался этой темой и публиковал в научном сборнике заповедника свои исследования по биографии Шенгели. Пока что существующая в рукописном варианте книга Молодякова представляет собой подробный анализ жизни и творчества Шенгели.

— Это отдельная самостоятельная книга из жизни замечательных людей или она будет предварять собрание сочинений Шенгели?

— Это будет первая попытка собрать воедино все, что касается творчества и жизни человека, можно сказать, забытого, потому что далеко не все, кто активно интересуется литературой, могут вспомнить его имя. Эта биография не предваряет стихотворный сборник или собрание сочинений — Молодяков поставил перед собой задачу менее амбициозную, но достойную по поставленной цели:  рассказать о человеке, о котором и в Керчи мало кто знает. В ней использованы автобиографические записки самого Георгия Шенгели, хранящиеся в Москве, позволяющие увидеть многие детали его жизни керченского периода. Я в свою очередь познакомил автора биографии с теми материалами, что позволят ему уточнить этот период жизни поэта – от отрочества до юности, поскольку чуть более десяти лет, до двадцатилетнего возраста, Шенгели жил здесь.

— Значит, Шенгели не уроженец Керчи?

— Нет, он родился в Темрюке. Но жил там недолго, его отца, занимавшего скромные чиновничьи должности, вскоре перевели в Сибирь. Там умерли оба его родителя, и Шенгели мальчиком оказался с братьями и сестрой на попечении у престарелой бабушки в Керчи, откуда родом была его мать. Тем не менее, именно бабушка вырастила его, но, повзрослев, Георгий жил отдельно, у своего друга Сергея Векшинского. Дом этот, где квартировала семья полицмейстера Векшинского,  сохранился, в отличие от соседнего, где снимала квартиру бабушка Шенгели.

В десятилетнем возрасте будущий поэт поступил в местную Александровскую мужскую классическую гимназию. Проучился в ней дольше положенного, так как дважды оставался на второй год не по причине неуспеваемости, а из-за конфликтов, закончив ее в двадцатилетнем возрасте. Классические гимназии были тем хороши, что не надо было сдавать никаких экзаменов для поступления в любой вуз России. Керченская же была, можно сказать, гнездом талантов, она взрастила людей, известных всей России. Ее окончил философ-монархист Лев Тихомиров, народоволец Андрей Желябов, выдающийся человек как бы теперь к нему не относились. Ее выпускник — еще один народоволец, Михаил Тригони, провевший более двух десятков лет в одиночных камерах Петропавловской и Шлиссельбургской крепостей.

В этой связи следует вспомнить друга Георгия Шенгели академика, Героя Социалистического Труда, одного из создателей советской электронной промышленности Сергея Векшинского. Достаточно прочесть его воспоминания и выступление на памятно вечере, посвященном Шенгели в 1958 году, чтобы понять, какое прекрасное литературное образование получил академик. Классическая гимназия давала обширнейшие знания в области литературы, учила литературному языку и писать те же сочинения. Эти люди знали латынь, древнегреческий, античную литературу. Если физик Векшинский владел прекрасным русским языком, то, естественно, лирик Шенгели во всей полноте пользовался полученным в гимназии богатством.

Но вместе с тем классическая гимназия, как это не странно звучит, давала прекрасное образование и в области естественных наук, откуда и взялся Векшинский. Именно здесь, в гимназии, будущий академик получил великолепные основы знаний у преподавателя физики Кустовского, в кабинете у которого  позволялось учащимся проводить опыты и экспериментировать. Тот же Сергей Векшинский стал печататься в журнале, рассказывая о своих опытах, что поощрялось, еще будучи гимназистом. Гимназия давала разностороннее образование и на всю жизнь.

Шенгели, который мог бросить учебу после проведения повторных курсов, не оставил ее. Здесь витал дух образованности, и все, кто знал Георгия Аркадьевича, отмечали его прекрасные знания в области физики, химии, математики, он удивлял своей разносторонностью и энциклопедичностью знаний. Эта его способность — впитывать в себя знания многих наук — помогла ему стать блестящим  автором. Если анализировать его стихи, то в них содержалось многое из того, что он знал как выпускник классической гимназии: имена древних авторов и античных героев, примеры, связанные со знанием естественных наук. Оказывается, чтобы быть настоящим художником слова, нужно все-таки обладать  огромными и разносторонними знаниями, что позволяет подняться на достаточно высокую творческую ступень. Вспомните того же Пушкина: не будь он лицеистом, не уверен, чтобы он поднялся до таких поэтических высот.

— И это при том, что Пушкин слыл плохим лицеистом…

— Но он, понятное дело, самообразовывался всю жизнь. Только по огромному числу сносок в опубликованных его произведениях можно понять, что для своего времени он был очень образованным человеком и обладал огромным лексическим запасом. Когда специалисты сравнили лексику произведений Пушкина и Шевченко, то оказалось, как говорят в Одессе, это две большие разницы. Талант был у обоих, но содержание — абсолютно разным.

Так и с Шенгели. Он вырос  в замечательной среде, очень любил Керчь,   знал город и его историю, его окружали очень способные соученики. Среди них был Александр Долгов, сын учителя, увлекавшийся планеризмом и заразивший этим Шенгели. Его знакомые жили очень насыщенной интеллектуальной жизнью российских интеллигентов, достигших в жизни немалых научных и творческих высот. Соученик Георгия Шенгели и его друг, сын местного городского головы,  Федор Аверкиев станет ученым-биологом.

Шенгели в старости

А что он любил на свете? Нинку, стихи и Керчь

Шенгели, любивший Керчь, посвятил родному городу немало стихов. Стихи он писал с отрочества и даже издал сборничек стихов в Керчи, который в последствие забраковал. Это свойственно людям даровитым – бездарности ничего не уничтожают.

— Владимир Филиппович, вы  сказали, что гимназия открывала своим выпускникам прямую дорогу в вуз. Шенгели использовал этот шанс?

— Да, он поступил на юридический факультет Харьковского университета, но на литературном поприще это его не остановило, он стал заниматься стихосложением не как любитель, а как истинный профессионал.

— Его молодость пришлась на годы революции, и в этой связи никак не обойти вопрос, принял ли Шенгели революцию?

— Революцию сам Шенгели принял, но в семье его  в эти годы произошла, можно сказать, настоящая катастрофа. Два его старших брата, Владимир и Евгений, связавшие свои жизни с Белым движением, погибают в декабре 1920-го.  Посчитав, как и многие другие, что всё закончилось и приходится выходить из игры, они остались в Керчи и были расстреляны с разницей в несколько дней.

— Жизнь самого Георгия Шенгели протекала вдали от Керчи?

— Да, основную жизнь он прожил в Москве, где и умер в 1956 году. Поскольку он всегда испытывал сложности с публикацией своих стихов, ему приходилось заниматься преподавательской деятельностью. Жизнь его творческая складывалась далеко не просто.

— Не подпортило ли творческую репутацию Шенгели белогвардейское офицерство его старших братьев? Хотя удачно слложившиеся научные биографии еще более классово чуждых элементов – сыновей градоначальника и полицмейстера Аверкиева и Векшинского – опровергают всем известное в СССР требование к правильному происхождению.

— Не знаю, чем вызвано сие везение Аверкиева и Векшинского, возможно, смертью до революции их родителей, но Шенгели братьев не забыли, для органов их расстрел не был секретом. Этим клеймом, пусть этот факт  внешне и не выставлялся в качестве вины самого Георгия Аркадьевича, палки в колеса постоянно вставляли. Он так и оставался малоизвестным поэтом второго ряда, а на первую роль был поставлен Маяковский, и приблизиться к этой своеобразной статуе ни Шенгели, ни кому другому не позволяли. Шенгели, понимая, что он под колпаком, в страшные 1930-е годы пишет вещи, которые образно говоря, должны были его как-то обезопасить: о керченских партизанах 1919-го, и не просто стих да не один, а пятнадцать поэм он создает о Сталине. В общем, он предпринимает шаги заявить о себе в этом плане, показать свою терпимость, толерантность, лояльность режиму

— Короче, усилия по выживанию…

— Но это его не то что не спасло, но и никто не стремился его выдвинуть на первый план, не дал ему возможности в полной мере проявить свой талант, хотя  репрессирован он, по счастью, не был, не предпринималось и каких-то попыток его куда-то упечь. Но все эти годы Георгий Шенгели жил под спудом прошлых, для него неблагоприятных семейных обстоятельств. Его творческая жизнь сложилась крайне непросто, свой потенциал он не раскрыл, его песне, образно говоря, наступили на горло.

— Мне фамилия Шенгели больше известна как автора переводов классической зарубежной литературы.

— И не удивительно, Георгий Аркадьевич многие годы занимался переводами. Внук Гюго в адресованном ему письме называл переводы Шенгели «конгениальными». И здесь сказалась его способность, заложенная еще в гимназии, к языкам. Шенгели досконально изучил многие языки, в отличие от большинства переводчиков использовал не подстрочник, а переводил сам с латыни, английского, французского, немецкого, туркменского. У него в этом смысле были прекрасные лингвистические способности, Шенгели был блестящим переводчиком. Это обстоятельство даже затмило его собственное творчество, то есть в таком качестве, переводчика, его и о нем знали гораздо больше, как и специалиста в области стихосложения. Куда-то на второй план ушло его собственное творчество, которое специалисты оценили с большим опозданием. Все отмечают, что он был замечательным поэтом, профессионалом во всех отношениях.

— Но он все же издавался или все писалось им в стол? Если вы характеризуете его  как незаслуженно забытого поэта, то где-то его стихи все же можно было прочесть, иначе как узнать о творчестве.

— То, что имя Шенгели не называлось, а творчество не изучалось, говорит о недальновидности литературоведов: он был и остался крупнейшим поэтом, теоретиком стиха. Георгий Аркадьевич был человеком, знавшим, если так можно выразиться, стих изнутри. Будучи прекрасным теоретиком стихосложения, Шенгели в отличие от многих литературоведов не сухо рассуждал на тему, кто и как сочиняет, а сам был практиком стиха и создавал замечательные стихи. И, по мнению тех, кто интересуется его творчеством, знаком с литературоведением и понимает стих лучше рядового читателя, крайне обидно, что его не знают даже преподаватели литературы. И в этом отношении то, что имеет отношение к Керчи литературной, должно быть связано, прежде всего, с именем Шенгели.

— Судя по тому, что на Доске почетных граждан города-героя Керчи красуется фамилия другого литератора, власти так не считают.

— Действительно, есть и другое имя, и тогда мало знакомое, а теперь тем более – имя писателя Вадима Андреевича Сафонова. В признании властью ему повезло значительно больше Шенгели: был в свое время издан трехтомник, за роман, пропагандирующий учение преданного научному забвению Лысенко, его удостоили Сталинской премии.

— И не только Сафонов…

— Есть и другое достойное памяти имя, хотя с Керчью оно связано только фактом рождения и тем, что его тоже выпестовала Александровская мужская классическая гимназия Керчи, — это Юрий Константинович Терапиано, который обрел относительную известность благодаря упоминанию в изданной в годы перестройки книге воспоминаний Нины Берберовой. До той поры его практически не знали на родине, он в России малоизвестен, и то лишь как поэт зарубежья, хотя тоже является частью русской культуры. Его имя упоминают, когда речь заходит о русской эмиграции, у Юрия Терапиано есть хорошие стихи, посвященные этому факту, прощанию с родиной.

 Говоря о литературной Керчи, нельзя обойти вниманием имя духовного писателя Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого, известного всем архиепископа Луку, хотя его нельзя однозначно причислить к писателям, но он, бесспорно, самый выдающийся наш земляк, коль причислен к лику святых – выше этого признания нет.

С Керчью связано имя и украинского писателя Ивана Липы, хотя сейчас об этом не принято говорить, но из песни слов не выкинешь.

— Почему мы такие беспамятные и плохо знающие свою историю? В Керчи не встретить ни одного упоминания имени Шенгели, несмотря на то, что нынешний год – год литературы в России – буквально создан для возрождения памяти поэта, а дом, где он квартировал у друга Сергея Векшинского, знаком каждому керчанину – это кожвендиспансер.

— Мы до недавнего времени толком не знали, где он жил. Наконец Сергей Механиков где-то отыскал сведения о месте жительства бабушки Шенгели, от него я принял эстафету поиска и нашел сведения о владельцах домовладений в Керчи – так стал известен адрес, по которому жил Шенгели с братьями и сестрой у бабушки.

— Слушая вас, мне подумалось, что Шенгели выпали самые окаянные годы в истории России: революция, Гражданская война, советский террор, война, а до оттепели, когда некоторые имена стали вытаскивать из безвестности, он не дожил.

— Может быть, а с другой стороны, ему не повезло в том, что обрушилась империя, ушел век, в котором он начинал занимать достойное место. Шенгели иногда называют последним поэтом Серебряного века. Его ранние стихи были созвучны тому, что творили Брюсов, Блок и другие поэты. Литературоведы считают, что Шенгели поднимался на их уровень, был крупной фигурой в поэзии, но так сложилась его жизнь, личная и творческая, что он, получив блестящее образование, не реализовал себя. Это трагизм судьбы Шенгели,  который, как сам он писал о себе, «никогда не изменял своей лирической присяге…»

Вам понравился этот пост?

Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Средняя оценка 2.7 / 5. Людей оценило: 3

Никто пока не оценил этот пост! Будьте первым, кто сделает это.

Смотрите также

Впечатления француза от поездки в Донбасс

.

Сергей Донич: У людей в Крымском федеральном сегодня глаза горят!

Алла ГОРЕВА

СВО на часы опередила применение Штатами биооружия на Украине?

Оставить комментарий