Мы уже рассказывали, что Российский институт стратегических исследований (РИСИ) провел очередную научно-практическую конференцию, посвященную крымским проблемам. Уже не первый год ученые из Москвы вместе со своими крымскими коллегами из Крымского федерального университета ищут ответы на самые сложные вопросы, которые нам всем подбрасывает жизнь. В этот раз главная тема была обозначена как «Потенциал Крыма в укреплении российской государственности».

Брифинг перед началом конференции 

Эту тему разбили на две большие подтемы, условно назовем их банковской («Социально-экономическое развитие Крыма. Перспективы банковского сектора в Крыму и его дальнейшая интеграция в общероссийскую банковскую систему») и межнациональной («Многонациональное сообщество Крыма. Межкультурный диалог в Крыму как пример мирного сосуществования народов России»).

В первой части выступали не только эксперты, но и чиновники крымского Совмина. Во второй — приняли участие и руководители общественных организаций полуострова.

Пересказывать прозвучавшие тезисы — дело неблагодарное: было обозначено много интересных мыслей и предложений, все они найдут отражение в специальном сборнике, который РИСИ выпустит по итогам этой конференции. Мы же решили побеседовать с организатором этого высокого собрания, заместителем директора РИСИ Тамарой Гузенковой, известным политологом, руководителем центра исследований проблем стран ближнего зарубежья, доктором исторических наук.

— Тамара Семеновна, начну с благодарности. Спасибо РИСИ за то, что вы достаточно плотно изучаете процессы, которые происходят здесь, в Крыму — наверное, ни одна иная аналитическая структура не знает так глубоко наши проблемы. Надеюсь, Крым уже перевели из отдела стран ближнего зарубежья?

— Что касается меня, то впервые и, как потом оказалось, надолго, я появилась в Крыму в качестве эксперта РИСИ в 2003 году. Тогда у меня был проект «Внешнеполитические ориентации европейских стран СНГ», куда входила Белоруссия, Молдова и Украина, где особый интерес как своеобразные кластеры представляли три региона: Крым, Киев и Львов.

Сразу скажу, что уже тогда явственно просматривались внутриукраинские антагонизмы. По целому ряду показателей Львов и Севастополь выглядели как антиподы. А Киев, вместо того, чтобы занимать центральное положение, нейтрализовать или хотя бы и смягчать противоречия, по многим позициям склонялся в сторону Львова. Образно говоря, между Львовом и Севастополем была натянута струна, на которой Киев играл так грубо и неумело, что в конце концов она порвалась.

Тогда, в 2003 году, я помню, как в течение десятка дней ходила по страшным ухабам и неровным дорогам Симферополя, встречалась с местными экспертами, опрашивала их на предмет российско-украинских отношений. Конечно, делала и контент-анализ местной прессы. С тех пор Крым не выходил из нашего поля зрения, став отдельным исследовательским направлением. За это время РИСИ провел не одну научную конференцию на крымскую тематику. И мы, наверное, были первыми, кто приехал сюда с международной научной конференцией вскоре после Крымской весны, и проводили ее тоже в стенах КФУ.

А еще у нас была рубежная поездка в Крым в 2013 году, как раз осенью, накануне майданных событий мы снимали фильм «Другая Украина». Это был ноябрь, тогда мы побывали в Харькове, Луганске, Донецке, Запорожье, завершающим местом съемок был Севастополь. Первые кадры были сделаны ранним утром у памятника Екатерины II, а последние — у Храма Святого Владимира Крестителя. Это были удивительные по ощущению моменты. В том, что нам говорили политики и общественные деятели, простые люди, крылся некий особый смысл, который мы до конца поняли спустя каких-нибудь два-три месяца.

— То есть вы знали, что произойдет…

— Нет, мы этого не знали наверняка, но Господь подвел к этому. Я хорошо помню эти съемки: мы уже собирались уезжать, снимали на Херсонесе, рядом с Владимирским собором, там одна из лидеров русской организации, Раиса Телятникова, очень проникновенно говорила о России — мол, мы не ропщем, а ждем, что наступит такой момент, когда Россия придет и спасет нас. И знаете, эти фразы были сказаны с такой затаенной убежденностью, с такой проникновенностью, у меня тогда просто мороз по коже пошел…

— Для нас, крымчан, такие мысли и фразы были будничным рефреном, понимаете? Мы всегда знали, что мы вернемся домой, в Россию.

— И потом, когда проходили презентации значимых работ, подготовленных экспертами РИСИ, конечно, без Крыма не обходилось. Мы приезжали в Севастополь в конце 2013 года с презентацией книги «Расскажу Вам о войне… Вторая мировая и Великая Отечественная войны в учебниках истории и сознании школьников славянских стран». Тот, кто ознакомится с этой книгой, сможет убедиться в том, что Крыму в ней отведено особое место.

Значимым проектом в настоящее время стала «Крымская вахта» — информационно-аналитический бюллетень, посвященный мониторингу крымской тематики в мировых СМИ.

Каждый раз, когда мы приезжаем, привозим самые свежие труды РИСИ. Сейчас в КФУ уже имеется целая библиотечка РИСИ. Севастополь и Крым для нас были, а сейчас и подавно совершенно не чужие территории во всех смыслах этого слова.

Ситуация в Крыму перешла на новый уровень 

— Скажите, какие цели вы ставили перед данной конференцией и добились ли?

— Мы хотим более или менее постоянно и планомерно присутствовать в экспертном сообществе Крыма. Очень многих людей мы знаем лично уже в течение нескольких лет — но все время появляются какие-то новые лица, темы, идеи. И для нас очень важно видеть и понимать те трансформации, которые происходят с экспертным сознанием крымчан уже в составе России.

Кроме того, мы прекрасно понимаем, что без крымского экспертного сообщества мы не сможем эффективно и адекватно сделать Крым Россией в полном смысле этого слова. Вы же понимаете: что бы мы ни говорили и какие бы чувства ни испытывали, но 25-летнее пребывание Крыма в составе Украины оставило свои следы, и это то наследство, которое будет переживаться и перерабатываться еще в течение еще очень многих лет.

Во-первых, с местными политиками и экспертами, государственными деятелями и чиновниками мы обсуждаем насущные вопросы. А во-вторых, мы просто смотрим, как меняются сами люди, как они становятся не «пророссийскими», а россиянами. Это ведь очень важная трансформация — стать русским с российским паспортом!

— А в целом, что вы увидели?

— Я увидела, что ситуация в Крыму перешла на новый уровень. То, что мы обсуждали год, два года назад: обмен паспортов, перерегистрация собственности, какие-то вещи, связанные с имущественными проблемами, замена номеров на машинах — вся эта ситуация ушла, появились другие актуальные темы и вопросы.

— Что вышло на первый план?

— Образ России, сформированный в сознании крымчан, конечно, исторически приобрел несколько идеализированный характер. Это неизбежно. Но вот пришла реальная Россия – с паспортами, имущественными и земельными вопросами, зарплатами и пенсиями, со множеством житейских проблем. Крым на самых первых этапах столкнулся с самым скучными, самыми неинтересными, но самыми необходимыми вещами, которые были связаны с вопросами жизнеобеспечения и вхождения Крыма в правовое поле России. Отсюда очереди…

— По моим ощущениям, крымчане в целом спокойно пережили эту фазу, хотя было много крика, возмущения и пр.

— Нет, раз были крики, то это уже не «спокойно». Важно то, что люди это восприняли как неизбежный этап.

— Я именно это и хочу сказать. Именно это люди поняли, и поняли правильно. Сейчас, и об этом говорили на конференции, стали появляться вопросы идеологического плана: а что мы строим, а чем мы отличаемся от других?

— Да, на этой конференции поднимались и эти вопросы — ментальности, символизма, сакральности Крыма в российской истории. Мне кажется, что многие российские регионы живут более приземлено и не задают себе такие философские вопросы. Они просто живут. А Крым не может по-другому, потому что он, во-первых, совсем по-другому ощущает себя в этом мире и хочет найти свое место в составе России. И он имеет на это право!

Это право сформировано исторически — я имею в виду более глубокую историю; и ту историю, которая с ним произошла 25 лет тому назад; и новейшую историю, связанную с блэкаутом и с водной блокадой, и продовольственной и т.д. Это те инъекции, которые оживляют память, обостряют чувства, заставляют ставить такие вопросы — абсолютно экзистенциональные и требуют ответа на эти вопросы.

Рабочий момент конференции

Хотя, конечно, не все крымское общество нацелено на это; Крым несмотря на то, что здесь присутствует некий элемент изоляции — и субъективный, и объективный, все равно это открытая территория, у человека всегда есть возможность уехать в Россию. Но осознание того, что это какая-то особая земля, что это рубеж, что это форпост, оно все равно в массовом сознании так или иначе остается. Наверное отчасти и поэтому здесь люди задают такие сложные вопросы, на которые не всегда можно сразу ответить.

Это и не к худшему, и не к лучшему — просто так сложилось. У Крыма есть своя определенная миссия, она выражается в том числе и в том, чтобы задавать такие вопросы. И российским правящим элитам, и себе, и нам, экспертному сообществу. И эти вопросы, как мы видим, связаны отнюдь не только с повышением зарплаты.

— Абсолютно!

Задача — заставить экспертов говорить

— Довольна ли я результатами конференции? Мне кажется, у нас получился достаточно откровенный разговор. Знаете, тут есть свои определенные тонкости. Ведь наша задача, когда мы приезжаем в Крым, — не распустить хвост перед местной публикой столичными павлинами, а в том, чтобы заставить говорить — причем говорить откровенно, пусть даже это будут неудобные вопросы и неудобные темы. Но заставить разговориться местных экспертов, чтобы выявить истинные проблемы.

— Мне понравилась ваша реплика в сторону специалистов из Совмина — мол, вы тут не на заседании правительства выступаете, нужны ваши оценки, а не отчеты. Я посмотрела на их выступления немножко вашими глазами — и поняла, что не увидела в них людей, которые умеют анализировать свою работу. В моем представлении эта конференция должна заставить любого выступающего посмотреть на проблему, на свою работу чуть со стороны. Может, конечно, им не ту задачу перед выступлением поставили… Мне кажется, ни один из Совмина не смог это сделать.

— Мы не можем их в этом обвинять. Каждый из нас — это человек-функция, каждый из нас выполняет свою долю работы. Их функция заключается в том, чтобы, во-первых, абсолютно дисциплинированно и планомерно реализовывать поставленные задачи. Это же исполнители в хорошем смысле слова! На них спускается задание, и они должны его исполнять. И они его исполняют.

— Но в выражении «человек-функция» ведущим все же остается человек! То есть он должен понимать, для чего он собирает гектары, проценты и миллионы.

— А функция эксперта — сомневаться, задавать неудобные вопросы, докапываться до самой сути. Вот на поверхности все гладко, сладко, а мы докапываемся до того слоя, где становится уже горько. И вот тогда мы и начинаем говорить по поводу этой горечи.

— А зачем нам эта горечь?

— Из того, что говорилось на конференции, я поняла, что самая болезненная тема — это межнациональные отношения. Хотя все говорят: халва, дружба многовековая — но мы совершенно отчетливо понимаем, что существуют определенные проблемы. Они не носят антагонистический характер, у них нет, слава Богу, характера открытого противостояния и конфликта.

В этой связи я бы порекомендовала ознакомиться с нашим докладом «Крымские татары: особенности и проблемы интеграции в российское пространство», опубликованном в журнале Проблемы национальной стратегии за 2016 год, № 4.

Надо понимать, что Крым — это все-таки относительно небольшая территория с устоявшийся системой хозяйственных, производственных, земляческих и клановых отношений. Сейчас мы находимся в стадии упорядочивания вопросов собственности, перераспределения административного ресурса, изменения ролевого статуса очень многих людей. В этих условиях обострение конкуренции совершенно неизбежно.

А так как в Крыму разделение социальных статусов, хозяйственной деятельности исторически складывалось и по этническому признаку, то это так или иначе сказалось и на сфере межнациональных отношений.

Например, татары были в значительно меньшей степени вовлечены в сферу управления, но заняли нишу хозяйственной деятельности, связанной с обслуживанием питания, перевозкой людей и т.д. Украинцы доминировали в одной сфере, русские — в другой. Сейчас произошли значимые сдвиги в положении различных этнических групп полуострова.

Так, русские из этнического меньшинства, к которому официальный Киев относился с большим недоверием, превратились в системообразующий компонент, они пережили до известной степени исторический реванш. А часть украинского сообщества, напротив, утратила свои доминирующие позиции, в первую очередь из-за политики Киева.

Если вы обратили внимание, на конференции была попытка со стороны местных экспертов обосновать то, что в Крыму сложилась уникальная крымская идентичность — не нация, не народ, а многонациональная идентичность. Но мне представляется, что это все же несколько преждевременная заявка. Такая идентичность еще только формируется, и для того, чтобы она сложилась в устойчивый этнокультурный региональный феномен, нужно еще ох, как потрудиться.

О статусе и этноохранительной позиции крымских татар

— Мне кажется, я впервые на этой конференции поняла, что заветы меджлиса (запрещенная в РФ организация экстремистского толка — ред.)все еще живут и даже расцветают… Скажем, Заур Смирнов[1] так среагировал на реплику Натальи Киселевой[2] по поводу малого числа избирателей, пришедших на выборы в местах компактного проживания крымских татар: мол, нельзя делить людей по национальности. Согласна на сто процентов! Но тогда почему в речи выступающего Сейтумера Ниметуллаева[3] звучит никем не оспоренный тезис о том, о чем всё время плакался меджлис — мол, татары непропорционально числу проживающих на полуострове представлены во властных структурах. Реплика Киселевой была вызвана именно этими словами…

— Споры подобного рода сейчас практически неизбежны. Важно, чтобы это были интеллектуальные дискуссии на экспертных площадках, а не на площадях. Что скрывать, у крымских татар на данный момент самая сложная позиция просто потому, что, мне кажется, они не определились со своей идентичностью. Они не могут дать четкий сигнал, кем они хотят быть в Крыму. Они наряду с русскими хотят быть в Крыму государствообразующей нацией — хорошо, это одна позиция; но тогда никаких преференций в культурном отношении, языковом, любом другом быть не может! Другое дело — статус этнического меньшинства. И третья позиция — так называемые коренные народы. Каждый из этих статусов имеют свой набор прав, привилегий и обязанностей.

Как представляется, крымским татарам хочется быть государствообразующим этносом и одновременно иметь свою территориальную государственность и быть при этом коренным народом и плюс ко всему — этническим меньшинством. Но невозможно быть всем сразу! Безусловно, это состояние переходное.

На самом деле все то, о чем мы говорим, можно назвать одним понятием — этноохранительная позиция. То есть установка на то, чтобы любыми способами использовать государственный ресурс для того, чтобы сохранять свой этнос, чтобы он не размывался и мог развиваться. И желательно, чтобы это развитие было не простое, а расширенное, чтобы нарастал ареал освоения и территории, и культуры, и демографии.

Вообще-то в этом нет ничего нового и необычного. Это вполне распространенная практика этнического национализма или, как было принято говорить в 1990-е годы, этнокультурного возрождения.

Крымские татары ссылаются на то, что в России есть национальные республики — это то, что нам досталось от советских времен, от ленинской национальной политики. Но в 90-е годы появился Закон о национально-культурной автономии, и в его рамках на данном этапе вполне можно получать те возможности, которые это дает.

Как интегрировать Крым в экономику России?

— Сергей Киселев[4] на конференции высказал четкую мысль: как интегрировать Крым в экономику России? — ведь то, что мы видим сейчас, не является единым целым! Мы услышали ответ на этой конференции? На каком этапе внедрения мы находимся? И что для этого нужно сделать?

— Первая часть конференции показала, что тут нет какого-то одного мнения. Кто-то развивает идеи в неолиберальной парадигме, упирает на монетарный курс, который в целом в России присутствует. Кто-то говорил о необходимости мобилизационного экономического курса с учетом крымской экономической и внешнеполитической специфики. Но я думаю, что в этом смысле и правительство, и российское руководство заняло умеренно-консервативную политику.

В России существует 85 субъектов федерации, имеются обкатанные подходы и стандарты управления федеральными землями, и поэтому первоначально даже предпринималась попытка рассматривать Крым просто как обычный регион. Но наши политические соперники показали нам, что Крым не может восприниматься как ординарный, наряду со всеми остальными, субъект федерации, что это все-таки отдельный регион с экстраординарной ситуацией, которая связана с непосредственной угрозой жизни и здоровью жителей полуострова. И к тому же все это способно оказывать общий дестабилизирующий характер.

Поэтому здесь неизбежно присутствуют элементы чрезвычайного реагирования, связанные и с усилением роли МЧС, и с какими-то форс-мажорными решениями, которые принимались по энергетике, по воде, по продуктовой безопасности.

С другой стороны, на Крым распространяются наработанные приемы управления федеральными субъектами. Но мне кажется, что уже пора обратить внимание на другое: когда Крым уже перешел под российскую юрисдикцию, когда уже все более-менее разобрались с паспортами, с собственностью, появилась российская отчетность, ведется российская статистика — сейчас нужно думать, каким образом Крым впишется в российскую экономику в качестве уникального субъекта.

Причем, то, что касается стандартов потребления и стандартов жизни, должно быть унифицировано и быть не хуже, чем в других регионах!

— Тамара Семеновна, а в чем, на ваш взгляд, уникальность Крыма? Природа? Курорт? Ну, так в Сочи ничуть не хуже! Промышленность — в других регионах тоже куда покруче будет…

— Многие считают, что уникальность Крыма состоит в особенностях его климата. Это крымский ресурс.

— Такие же особенности есть, скажем, и в Алтайском крае…

— Здесь они другие! Кому-то Алтай, а кому-то только Крым подавай! На конференции говорили, что, скажем, у тех же немецких пожилых туристов есть потребность отдохнуть здесь. Здесь есть уникальные грязи, сочетание степных и субтропических ветров — хорошо легкие лечить… В Крыму нужно иметь такие климато-курортологические уникальные продукты, чтобы люди понимали, что это они могут получить исключительно здесь. И за этим должны ехать.

— Мы когда-то мечтали о «медицинском отпуске»: человек приезжает на 10 – 24 дня и получает оздоравливающие процедуры плюс диагностику всего организма. То есть те вещи, которые он не успевает сделать дома.

— Да, здесь свои грязи, свои соли, сочетания трав, возможность туристического экологического туризма. Но этого недостаточно. С моей точки зрения, в Крыму нужно развивать такие отрасли, которые требуют мало природного ресурса — той же воды, но при этом имеют высокую прибавочную стоимость. Иметь, например, свою крымскую силиконовую долину было бы неплохо…

— Что-то перестали у нас говорить о планах по строительству Силиконовой долины…

— О ней мечтают многие, но далеко не у всех она получается, это не все так просто. А вот медицинское направление, связанное с опорно-двигательным аппаратом, с желудочно-кишечным трактом вполне можно развивать — бороться болезнями цивилизации…

К тому же сейчас, как вы знаете, человечество сходит с ума на почве вечной молодости, вечной красоты. В Крыму совершенно уникальные природно-климатические условия, сюда должны ехать люди, делать операции — не в Швейцарию, а сюда! И здесь должны омолаживаться! Но для этого, помимо ресурсов, нужен энтузиазм, желание добиться цели.

Почему власть в Крыму заигрывает с народом

— Многие в Крыму, в том числе и наше экспертное и журналистсткое сообщества, возмущаются кадровой политикой. На ваш взгляд, так и должно быть после больших потрясений — или это связано с качеством принятых кадровых решений?

— Не уверена, что мой ответ может всех устроить… Я считаю, что это проблема носит объективно-субъективный характер. Во-первых, конечно, ни в какой стране, ни в каком регионе не может быть абсолютно идеальной кадровой политики. Во-вторых, нынешняя команда только недавно пришла к власти, причем, на нее были возложены такие задачи, которые никогда в жизни никто не решал и они уж точно даже не мыслили, что эта задача будет возложена на них ее надо будет решать.

В-третьих (кстати, это особенность Крыма) — здесь все друг у друга на виду, расстояние между обществом и властью минимальное. Здесь любой человек, любой водитель такси или продавщица на рынке может совершенно спокойно вслух критиковать власть, и при этом власть сидит не в башне из слоновой кости, она тут же, рядом, мимо проходит и может все услышать. Поэтому здесь присутствует элемент такой, народной, демократии майданного типа…

— Плюс южный характер…

— Да! Дистанция очень короткая. Кстати говоря, именно поэтому власть, с одной стороны, заигрывает с улицей, толпой, народом, а с другой — совершенно искренне полагает, что, если она будет публично жать руки тем или иным общественным деятелям, будет все время выходить на люди, вручать какие-то грамоты и подарки, то тем самым она демонстрируют свою демократичность и связь с народом.

Но народ, как правило, не любит такой близости с властью. Он начинает эту власть поучать и гораздо меньше уважать. Я не говорю о гармонии — говорю о балансе близости и дистанции различных этажей управления регионом. Это очень сложный процесс, он оттачивается столетиями, а не годами и не неделями. Это все то, что политикам даже не этого, а следующего поколения придется осваивать.

Кроме того, Крым характерен своей фрондой, исторической фрондой. Мы сегодня много говорили об автономии — это и автономия в составе РСФСР 95 лет тому назад, и автономия в составе Украины, и географический статус полуострова — то есть всегда элемент изоляции есть. Поэтому местный бомонд, местные интеллектуалы привыкли взирать на все со стороны, комментировать и критиковать, невзирая на должности и звания.

Раньше они любили критиковать Киев и сидеть на своей ветке, этаком сучке и указывать на недостатки, которые совершает Киев. Теперь условного Киева нет, а сучок-то остался! Но только вместо Киева появилась Москва. И у многих было в первое время искушение посмотреть со стоны, как это все заработает.

— Насколько я знаю, некоторые эксперты занимали при Украине какое-то свое место, а пришло новое время — и они оказались отодвинуты в сторону.

— Думаю, что этот процесс заканчивается. Сейчас работы непочатый край. Нужно изучать общественное мнение, прислушиваться к людям — думаю, что со временем все станет на свои места.

 У нас, у экспертов, есть еще такой грех, я его и за собой замечаю — грех негативного восприятия. То есть, мы сразу видим негатив, проблемы и начинаем их критиковать. А надо делать и какие-то конкретные предложения. Нужны какие-то созидательные проекты. Это же невозможно только сидеть и критиковать!

Я знаю абсолютно точно, что если какого-нибудь критикана поставить в министры, он завалит все мгновенно: ломать — не строить. Иногда нужна перестройка у себя в голове…

Здесь люди веками свой характер ковали

— Как вы считаете, россияне, москвичи — те люди, с которыми вы сталкиваетесь не на работе, а в общественном транспорте, магазине, театре — приняли Крым? Помните, в самом начале, еще 2014 году, враги запустили тезис о том, что в экономическом кризисе виноват исключительно Крым — не было бы его возвращения, не было бы и кризиса. И многие им поверили…

— Я совершенно точно знаю, что присоединение Крыма подняло в России волну патриотизма. И очень сильно повысило рейтинги нашего высшего руководства — потому что это был смелый, выдающийся поступок. Я в своих лекциях перед студентами, аспирантами говорю, что возвращение Крыма к России — это главное событие XXI века в российской истории. Главное! Пока мы ничего более крупного в этом веке не сделали.

— Вы считаете Крым катализатором каких-то процессов?

— Факт присоединения — это уже элемент каких-то важных ментальных изменений, настроений, и на этой волне мы намного осознаннее переживаем холодную войну с Западом. Потому что если кому-то кажется, что, если бы не было Крыма, то сейчас Запад любил бы нас взасос, то этот человек глубоко ошибается.

Я вас уверяю: были бы найдены другие черные пятна на российском теле, и Запад нас за это все равно критиковал. Скажем, за Южную Осетию, Абхазию, Приднестровье, которое все еще остается с неурегулированным статусом, плюс за наши внутренние проблемы.

Я думаю, что крымчане преподали нам прекрасный урок того, как можно верить в свою мечту и бороться за нее, несмотря ни на что. И уверена, что Крым еще продемонстрирует пример экономического возрождения.

— На ваш взгляд, люди уже разобрались, что к чему?

— В основной своей массе – давно и твердо стоят на своих позициях. Героизм в Отечественную войну не на голом месте появился. Здесь люди веками свой характер ковали.

— Какие для вас неизведанные сферы остались в Крыму, что вы будете дальше изучать у нас?

— Накопление информации — это вечный процесс. Я думаю, что будет эффективно от общих, рамочных тем отходить к более специализированным, более дробным — для того, чтобы развязывать узлы по какой-то важной, но конкретной проблематике.

— Какая из тем сейчас, на ваш взгляд, выходит на первый план?