Сейчас внутренний дворик УВД совсем не узнать. Несколько десятилетий назад он был совсем другим. По сравнению с нынешним, выглядел очень убого, хотя тогда старшина милиции по хозяйству старался изо всех сил поддерживать в нём чистоту и порядок. В настоящее время во дворе растут прекрасные роскошные берёзы.
Вся земля покрыта добротной плиткой. Ни одна автомашина не въезжает на территорию двора. Для отдыха стоят хорошей работы скамьи. При всём желании невозможно увидеть хотя бы клочок валяющейся бумажки. А кто решится, видя такой порядок, что-то бросить мимо урны. Вот так и получается, что красота учит нас красоте.
Совсем по-другому двор выглядел несколько десятилетий назад. Вполне понятно, что не росло не только ни одного дерева — не было даже захудалого кустика. Во дворе находилось несколько гаражей для автомобилей руководства милиции и КГБ, которое размещалось, как и сейчас, в одном здании с милицией. Благо тогда было очень мало машин. В гаражах располагались ремонтные мастерские, где ремонтировались все служебные машины самого УВД и трёх районных отделов. До глубокой ночи слышался грохот и скрежет металла и незлобное переругивание водителей со слесарями. Двор небольшой. От гаражей до самого двухэтажного здания пару десятков метров. Посредине двора, прямо в его центре, в земляной укатанной поверхности имелось небольшое отверстие, укреплённое со всех сторон мощной четырёхугольной металлической рамкой, залитой для прочности со всех сторон цементом. Однако отверстие было такой величины, что через него сбрасывалась вниз вся использованная ветошь, куски промасленных тряпок и разная мелочь, в том числе и металлическая, ставшая ненужной в процессе ремонта.
Этим отверстием пользовались уборщицы и дворники, которые весь мусор, собранный во дворе, благополучно сбрасывали в какую-то бездонную глубину. Если оставалась неиспользованная масляная краска — её ожидала та же участь. Особенно много в яму выливалось остатков бензина и отработанного моторного масла. И это длилось не год, и не два. Десятилетия. Какой величины была подземная ёмкость, никто сказать не мог. Но она никогда не переполнялась, продолжая постоянно поглощать всё то, что в неё попадало.
Перед каждым советским праздником, в основном перед Первым Мая и годовщиной Октябрьской Революции, старшина-хозяйственник во дворе с помощью административно-арестованных наводил полный ажур, не забывая выдраить самый потаённый его уголок. В обязательном порядке производилась побелка вручную всех стен здания, выходящих во внутрь двора. Побеливалась громадная площадь. Второй этаж белился с помощью тяжёлой громадной лестницы, которую приходилось перетаскивать с места на место через каждые пару метров. Поэтому побелка начиналась задолго до самих праздников. Кроме побелки стен в обязательном порядке красились снаружи все оконные рамы краской коричневого цвета. Но когда ремонт заканчивался, приятно было смотреть на необыкновенно белые стены здания и сверкающие отмытые уборщицами стёкла многочисленных окон.
До празднования Первомайского праздника оставалось пару дней. Милицейское здание во всей красе было готово его встретить, как и сотрудники милиции. Настроение у всех, как и тех, кто приходил в милицию по вызову, было праздничное. Я нахожусь в своём кабинете, расположенном на втором этаже, первом при входе в коридор. Чтобы попасть на наш этаж, необходимо подняться по небольшой, но крутой деревянной лестнице, которая не имеет перил. Веду несложный допрос женщины в качестве свидетеля. Она сидит от моего рабочего стола в двух метрах. Допрашиваемая ведёт себя спокойно, с застенчивой улыбкой постоянно вытирая обильно выступающий на лице пот. В кабинете душно, так как закрыто окно и даже форточка, чтобы со двора не доносился звук ремонтных работ. Открыта в коридор входная дверь, чтобы поступала хоть какая-нибудь прохлада. В коридоре окон нет.
Допрос закончился. Женщина знакомиться с записью в протоколе допроса. Я в это время расслабляюсь и начинаю думать о чём-то своём. Мою мысль неожиданно прерывает страшной силы грохот, отчего вздрагивает здание, продолжая вибрировать всеми своими стенами. Вместе с грохотом мгновенно начинает темнеть в кабинете. Через несколько секунд становится абсолютно темно, так как что-то неприятно с хлопаньем бьёт по всем стёклам, закрывая свет. Где-то раздаётся звон разбитого стекла. Становится от такой неожиданности страшно. Что произошло, понять невозможно. А за окном продолжается какое-то зловещее гудение, которое только увеличивает ужас. Женщина бросает на пол протокол допроса и с криком: «Спасайтесь! Землетрясение!», — пулей вылетает из кабинета.
Я вижу, как по коридору бегут мои коллеги и какие-то граждане. Слышно, как они скатываются с деревянной лестницы и бегут на первый этаж к выходу на улицу. Всё происходит в полном молчании. Лишь раздаётся громкое постукивание обуви. Каким-то образом я также оказываюсь на улице. Я ожидал, как и другие, увидеть на улице панику, неразбериху и жуткие крики прохожих, которых землетрясение застало в центре города вдали от родных и близких. Однако, как всегда, было спокойно. Все шли по своим делам. Только кучка любопытных зевак стояли напротив закрытых въездных ворот нашего двора и ломали голову над тем, что происходит во дворе милиции. Гул по своей силе постепенно стал спадать, и вдруг неожиданно прекратился, как и начался.
Увидев выбежавших работников милиции, все стали требовать рассказать о случившемся на территории милиции. Мы не знали, что говорить, так как и сами не понимали причину взрыва, от которого заколыхалась земля под зданием. Кто-то не растерялся и пояснил гражданам, что в милиции происходит учёба, как действовать во время землетрясения, для чего был организован искусственный взрыв, имитирующий взрыв вулкана. Довольные услышанным граждане продолжили свой путь.
Мы же помчались во двор, который невозможно было узнать. На только что тщательно выбеленных стенах невозможно было найти хотя бы одно светлое пятнышко. Стены и окна были залеплены чёрной, густой, вонючей жижей. Кое-где прилипли куски каких-то тряпок, с которых продолжали медленно стекать жирные, переливающиеся радужными красками струйки, которые доходили до самой земли. В некоторых окнах оказались чем-то выбитыми стёкла. Посредине двора вместо аккуратного квадратного отверстия зияла приличных размеров яма. Над ней витал серый дымок с запахом гари и бензина, а где-то в глубине что-то продолжало, постанывая, булькать.
Двор был пуст. Стояла зловещая тишина, которую нарушил скрип медленно открывающихся ворот одного из гаражей. На свет божий вышло что-то в виде чёрта, хотя было понятно, что это человек. Только от формы сержанта милиции остались одни воспоминания. Она была вся грязно-чёрного цвета, как и лицо хозяина, на котором имелись следы ожога. Это был Эдик О., который на единственной в гарнизоне «Волге» возил начальника милиции. Оказывается, с помощью сделанного факела он решил поджечь содержимое ямы, надеясь на то, что из земли будет просто вырываться столб пламени.
Это как бы был бы салют в честь Первого Мая. А случился от огня взрыв, после чего вместе с пламенем из-под земли стало наружу вылетать всё то, что копилось многие годы. Он с собой на всякий случай взял ведро с водой, которой попытался залить вырвавшийся огонь. Когда же его обожгло огнём и обдало вонючей, густой жижей, он бросил факел с ведром и спрятался в гараже, чтобы не подвергать свою жизнь опасности. Сидел там до тех пор, пока не услышал наши голоса.
Таким образом мы узнали всю правду от самого организатора землетрясения. Нам было очень жаль нашего красавца-двора. Но все были рады тому, что это было не настоящим землетрясением, которое часто бывает с трагическими последствиями. К тому же большинство знало, что ранее в Крыму бывали землетрясения. Поэтому так реально восприняли произошедшее во дворе милиции города.
