ПИШУ ПОТОМУ, ЧТО НЕ ХОЧУ ПОВТОРЕНИЯ
Наш давний автор, Дмитрий Соколов (на фото), делится с нами своей радостью: написана, издана и даже уже продается его новая книга, посвященная первым послереволюционным годам в Крыму. То были годы большого террора, и автор на страницах своей книги «Железная метла метет чисто…» Советские чрезвычайные органы в процессе осуществления политики красного террора в Крыму в 1920-1921 гг.» раскрывает широкую панораму событий на залитом кровью полуострове.
Это период, который до сих пор остался за границами пристального научного исследования, и в школьные учебники истории он не попал. Почему? По понятным причинам… И хорошо, что они были понятны новой власти, воцарившейся в Крыму: «Если враг не сдается, его уничтожают».
Новизна работы заключается в том, что, во-первых, в ней не только дана картина террора на полуострове в начале 1920-х гг. События в послеврангелевском Крыму рассмотрены комплексно. Много внимания уделено мероприятиям власти в сфере переустройства жизни общества на «новых началах», политике советизации края. Именно в этом контексте становится чудовищная логика развязанной бойни.
Во-вторых, сделана попытка опровергнуть некоторые мифы, сложившиеся в современном сознании вокруг Б.Куна и Р.Землячки как главных и едва ли не единственных организаторов массовых казней. В действительности такая трактовка уводит из поля зрения деятельность огромной массы непосредственных исполнителей и идейных вдохновителей расправ: чекистов, работников особых отделов, военных, командования Южного фронта и руководителей советского государства и большевистской партии.
Автор в книге доказывает, что насилие, захлестнувшее полуостров в конце 1920-зимой 1921 г., не было результатом злой воли отдельных высокопоставленных деятелей, но было спланировано заранее на самом высоком уровне. Что, безусловно, не исключало определенной «инициативы снизу».
Вот обо всем этом мы и беседуем с автором новой книги. И конечно, начали мы с поздравления:
— Дмитрий Витальевич, прежде всего, примите поздравления с выходом новой книги.
— Спасибо!
— Вы много пишете именно об этом времени, о репрессиях… Чем вызван ваш интерес к истории Крыма именно начала 1920-х годов?
— На самом деле сфера моих интересов не исчерпывается этим периодом. Например, предыдущие книги охватывали более ранние годы. А на уровне публикаций в периодике и на интернет-ресурсах (в том числе, и у вас в КЭ) затрагивались события последующих десятилетий, в том числе связанные с актуальными проблемами современности.
Что же касается начала 1920-х годов… для Крыма эта страница истории в ХХ столетии является одной из самых ужасных. Первые годы после завершения Гражданской войны отмечено страшным разгулом насилия, масштаб которого больше, чем за все время конфликта.
Вначале на полуостров обрушился красный террор, за ним последовал голод. Обе эти трагедии унесли множество жизней. И если число погибших от голода составляло 100 тыс., то точная цифра убитых в ходе террора до сих пор не известна. В то же время бесспорно: и здесь счет шел на многие тысячи. В советское время о страшных событиях в истории полуострова в начале 1920-х гг. если и говорилось, то мимолетно и вскользь. Поэтому когда я впервые узнал об этой ужасной странице нашего прошлого, это произвело на меня неизгладимое впечатление.
Родной край для меня ассоциировался с туризмом, отдыхом, памятниками истории и архитектуры, а все трагедии – исключительно с периодом оккупации в годы Великой Отечественной войны. И мне захотелось больше узнать об этом периоде. Я стал собирать материалы, систематизировать факты. Так появились первые очерки, а само увлечение превратилось в осмысленную исследовательскую деятельность.
— Почему в своей работе вы делаете упор именно на репрессии?
— Это не совсем так. Конечно, теме репрессий в книге отведено первостепенное место, но содержание ими не исчерпывается. Приступая к работе, я ставил перед собой задачу осветить ситуацию в регионе в 1920-1921 гг. во всей многосложности. По сути, в книге показан срез жизни Крыма в один из самых драматичных периодов его истории в ХХ столетии.
Немало внимания в книге уделено взаимоотношениям между различными структурами власти, а также проводимым радикальным преобразованиям в ходе советизации края.
Перемены затронули все сферы общественной жизни. Производились они без учета местных особенностей и нужд населения. Осуществив кардинальную ломку всех сфер общественной жизни, сторонники диктатуры пролетариата в течение короткого срока заложили основу нового хозяйственного и политического устройства.
Методы, которые практиковались при этом, наряду с принуждением включали активную идеологическую обработку, которой подверглись широкие слои населения. Главенствующими при этом являлись соображения целесообразности и полезности правящему режиму.
Я намеренно подробно остановился на этом аспекте, поскольку он позволяет лучше понять чудовищную логику развязанной бойни. Людей уничтожали не потому, что они выступали против советской власти, а потому, что они не вписывались в систему построения «нового общества» и были носителями чуждого мировоззрения. По сути своей красный террор в Крыму в начале 1920-х гг. был неотъемлемой частью процесса советизации края.
— Было ли что хорошее в те годы — скажем, истории чудесного спасения от красной колесницы?
— Жестокие реалии жизни на полуострове в начале 1920-х гг. оставляли далеко позади самые мрачные фантазии из фильмов ужасов. Прочтите эпопею «Солнце мертвых» Ивана Шмелева – и вы получите полное представление о том, что происходило в Крыму в ту страшную пору. Не случайно в советский период эта страница истории если и освещалась, то фрагментарно. Даже если задаться целью написать книгу о послеврангелевском Крыме с выраженно просоветских позиций, то не получится спрятать нелицеприятные факты, которых было чересчур много.
Были ли в крымской трагедии эпизоды со счастливым исходом? Разумеется, были. О некоторых из них рассказано в книге. Благодаря счастливому стечению обстоятельств приговоренным к смерти людям удавалось бежать из-под ареста и даже по пути к месту казни. Один из таких эпизодов – история белого офицера Бориса Трофимова.
В ноябре 1920 г. он был арестован, но обезоружил конвоира, совершил побег и благополучно выбрался из Крыма. В дальнейшем он жил в СССР, тщательно скрывая правду о своем прошлом. И лишь незадолго перед смертью (умер в 1973 г.) Трофимов взялся за перо и написал мемуары.
Другой арестованный, мичман Николай Алексеев, должен был быть расстрелян в первую же ночь. Спасло его то, что он давал чекисту, выводившему узников из камеры для приведения в исполнение приговора, монеты, тем самым покупая себе еще один день. Когда сбережения уже подходили к концу, товарищи из соседней камеры сорвали решетку, преграждавшую путь смертного подвала, и мичман благополучно перебрался на новое место. Здесь мичман успешно «легализовался», оказавшись среди тех арестантов, которым смертная казнь не грозила.
Это не единственные примеры. В книге также много рассказано о людях, которые по мере сил пытались противодействовать массовому террору, добиваясь освобождения некоторых арестованных. По моему убеждению, все, кто спасал от расстрела хотя бы некоторых обреченных, проявляли гражданское мужество, так как в тех страшных условиях ходатайствовать о милосердии значило идти наперекор господствующим идеологическим установкам.
— Были ли репрессии порождением чисто большевиков или этим славилась и другая сторона в гражданском противостоянии?
— В условиях российской Гражданской войны насилие, без сомнения, не было прерогативой исключительно красных. Расправы с политическими противниками, взятие заложников и прочие антигуманные методы в той или иной мере практиковали все враждующие стороны. Однако жестокости противников большевизма носили преимущественно стихийный и ответный характер и были эксцессами на почве озлобленности и мести.
В политических программах белых режимов провозглашались идеи восстановления законности и правопорядка. На территориях, которые контролировались белыми армиями, действовало законодательство Российской империи. А в политической жизни даже в условиях военного времени сохранялись начала парламентаризма, идейного плюрализма и уважения к частной собственности.
Военная диктатура как форма правления у белых утвердилась не сразу, и обусловила ее специфика Гражданской войны. Эта диктатура носила временный и чрезвычайный характер и не была тождественна революционной диктатуре большевиков. Не существует ни одного декрета белых правительств или приказа командования о тотальном терроре против целых социальных слоев. В крайнем случае отдавались жесткие и даже жестокие приказы о применении карательных мер в ходе борьбы с партизанами. Это были именно военные распоряжения, кратковременные и быстро отменявшиеся.
У красных же террор был теоретически обоснован и насаждался самой властью, что доказывается официальными декретами, приказами, речами и перепиской партийных лидеров, содержанием и тоном советской печати, призывавшей за одного коммуниста расстреливать сотни «буржуев». Само понятие «красный террор» было официальным юридическим термином, который фигурировал в приказах ВЧК и распоряжениях Совнаркома.
Сами руководители большевистской партии не только не отрицали необходимость широкого применения насилия как метода построения «нового общества», но всячески развивали его теоретическую основу. Таким образом насилие у красных не было ответной реакцией на «сопротивление эксплуататорских классов», но происходило из сущности большевистской идеологии. В ее основе лежит концепция «классовой борьбы», которая являлась по сути ничем иным, как противопоставлением одной части народа другой. Или, если угодно, доктриной гражданской войны.
Идейная установка белых была принципиально иной. В основе ее — не уничтожение и подавление «вражеских классов», но ликвидация носителей большевистской идеологии. Отсюда разница и в масштабах репрессий, и в количестве жертв.
Даже поверхностное и выборочное перечисление актов красного террора — огромный объем информации. Террор белых иллюстрируется одними и теми же избитыми эпизодами. Многие из них к тому же нуждаются в детальной проверке. Что-то преувеличено, а что-то и полностью выдумано.
— Что было самым тяжелым для вас в процессе работы над книгой?
— Несмотря на то, что книга писалась три года, работа над ней шла легко. Я только дополнял повествование все новыми фактами. Больше всего времени заняла работа над первым параграфом второй главы, в котором давался обзор теории и практики большевистских репрессий накануне взятия Крыма. Здесь был задействован огромный объем информации, включая речи вождей и официальные документы.
— В конце концов, выучили ли мы этот урок, может ли подобное снова произойти на нашей земле?
— Может быть, это покажется мрачным, но, к сожалению, будущее не гарантирует нас от повторения чего-то подобного. События на территории Украины служат тому наглядным примером. Именно поэтому жизненно важно усвоить уроки трагедии прошлого, чтобы такое больше не повторилось.
— Где можно приобрести вашу новую книгу?
— Книга была представлена на 30-й международной московской книжной выставке-ярмарке, которая проходила 6-10 сентября. В настоящий момент ее можно приобрести в интернет-магазинах «Московский дом книги»: http://www.mdk-arbat.ru/bookcard?book_id=942167; «Дом книги «Молодая гвардия»: http://www.www.dkmg.ru/tovar/967095 и некоторых других. 7 октября планируется ее презентация в Севастополе, в Центральной городской библиотеке им. Л.Н.Толстого.
