Обеденный перерыв каждый из ментов нашего городского УВД проводил по-разному. Кто проживал недалеко от управления, тот, конечно, обедал дома, в кругу семьи. Тогда почему-то не было принято брать с собой бутерброды и поглощать их за рабочим столом. Все шли в столовую. Их было много в городе, и идти до них несколько минут.
Но были и такие сотрудники, которые никуда не шли. Одни продолжали работать, другие собирались в каком-нибудь кабинете на общий перекур для пустого трёпа, не связанного с работой.
Так повелось, что друзья-товарищи собирались в моём кабинете. Он был расположен на втором этаже, в длинном узком коридоре, первым слева. Справа в коридоре был только один кабинет — начальника отдела по политико-воспитательной работе.
***
Как-то во время одного перекура кто-то из ребят принёс игральные карты и предложил от нечего делать сыграть в какую-нибудь игру. Такое предложение прозвучало кощунственно. Нам, работникам милиции, категорически запрещалось не только играть в азартные игры, а даже ходить в различные увеселительные заведения типа ресторана. Считалось, что их посещали только проститутки и разные бандиты, которых ещё не успели посадить в тюрьму.
Работник милиции, тем более коммунист или комсомолец, должен был беречь свой моральный облик. Уголовный кодекс предусматривал ответственность за азартные игры, с которыми боролись сотрудники милиции. В летнее время они патрулировали все пляжи и зорко следили за тем, чтобы кто-нибудь не вздумал сыграть даже в «подкидного дурачка».
А тут такое дерзкое предложение — и не от кого-нибудь, а от сотрудника милиции, который должен яростно бороться с этим злом, одним из капиталистических пережитков прошлого! Не могли же мы, советские люди, как передовое человечество в мире, с игральными картами в руках войти в коммунизм, который уже был недалеко, но, правда, всё ещё за горизонтом.
Услышав такое дерзкое предложение, все на минуту замолкли, будто набрали в рот воды. Собравшиеся коллеги дружно втянули голову в плечи, представив, что случится, если руководство милиции и, не дай бог, советско-партийные органы, узнают о карточной игре в милиции, даже о самом разговоре о ней! У меня, секретаря комсомольской организации, побежали мурашки по спине.
Находившийся с нами начальник ОБХСС, он же парторг УВД, Павел Д. в лице стал серым. Он начал медленно пятиться к двери, делая вид, что ничего не слышал. Из присутствующих в кабинете он был на несколько лет старше любого из нас.
Но потом, видимо, в нём взыграла большевистская закалка быть в первых рядах всех начинаний. Он неожиданно вернулся к столу, потребовав от меня закрыть дверь на ключ. «Не будем дурью маяться в личное обеденное время. Проведём отведенный час на обед хоть с какой-то пользой. Дадим отдых мозгам, чтобы потом лучше работалось!» — провозгласил чуть ли не торжественно наш всеми уважаемый парторг.
***
Решили играть в кем-то предложенного «петушка», где козырными картами для взяток являются попавшие при сдаче два валета одной масти. При игре соблюдалась полнейшая тишина. Никто не должен был проронить ни слова, чтобы мы не были услышаны через тонкую деревянную дверь кабинета.
Игра заключалась в подсчитывании очков за счёт взяток. Играющий мог оказаться в плюсе или минусе. Если каждое очко обозначить какой-нибудь суммой денег, то в конце игры кто-нибудь из нас, записывающий очки каждого, объявлял, кто сколько проиграл или выиграл. При тщательном и точном записывании баллов вся сумма очков игроков с плюсом точно соответствовала сумме минусов проигравших участников игры.
Сначала мы играли, как говорят, на интерес, без денег. Но аппетит приходит во время еды. Стали играть на деньги. Заранее договаривались, во сколько оценится одно очко. Мы не были игроками-профессионалами, игра не служила для нас заработком, поэтому цены баллов не накручивались.
Было договорено сразу проигравшим не рассчитываться. Всё-таки у нас была небольшая зарплата, которую надо было нести домой. Поэтому на карманные расходы менты не так уж много оставляли денег. Получку нам выдавали раз в месяц, каждого двадцать первого числа. Играли от получки до получки.
Каждый раз в конце игры на заготовленных клочках бумажки играющий записывал сумму денег, которую выиграл или проиграл, и ставил свою подпись. Клочки бумаги мы пафосно называли векселями. Играющие могли меняться векселями друг с другом, погашая таким образом долг в проигрыше. Оставшиеся непогашенные векселя хранились у меня в сейфе.
Двадцать первого числа производился полный расчёт согласно суммам, указанным в векселях. Когда не хватало денег, нас выручало выдаваемое в большом количестве вещевое довольствие в виде добротных хромовых сапог, ботинок и отрезов для пошивки верхней форменной одежды. Продавали на рынке через знакомых барыг.
***
Все вели себя честно, по-джентльменски, за исключением одного нашего друга — Славы Т., старшего опера ОБХСС. Очень он не любил отдавать картёжные долги. Дошло до того, что решили его не допускать к игре. В очередной раз мы собрались без него, закрыли двери на ключ и стали играть. Он подошёл к двери и забарабанил в неё со всей дури так, что грохот раздавался по всему УВД.
Чтобы не привлекать внимание любопытных, мы вынуждены были его впустить, взяв слово, что он будет в дальнейшем честно расплачиваться с долгами. Славик, конечно, поклялся всеми святыми, лишь бы его не исключали из нашей компании. Впоследствии время показало, что он нарушил своё слово, что привело к определённым нежелательным последствиям.
Любая игра, хотите вы того или нет, обязательно вызывает в человеке азарт, вбрасывающего в кровь много адреналина. При игре на деньги азарт возрастает в несколько раз. Начинают возникать споры и недоразумения даже по малозначительному поводу, а это обязательно отражается на личных взаимоотношениях. Я окончательно убедился в том, что азартные игры ни к чему хорошему не приводят. Часто у человека проявляются такие отрицательные качества, которые никогда за ним ранее не замечались
***
Обет молчания во время игры всё же был нарушен. Забыли о том, что мы занимаемся тем, чем не имел права заниматься ни один мент, тем более коммунист или комсомолец. Иногда разгорался спор, который явственно был слышан в коридоре.
Тогда придумали страхование. На столе во время игры обязательно стояла шахматная доска с расставленными фигурами. Если кто-то настойчиво стучал в закрытую дверь, из-за которой раздавались наши возбуждённые голоса, мы быстро прятали карты, а два человека садились за шахматную доску, обхватывали голову руками, глубокомысленно закатывали глаза, показывая всем видом, как тяжело думать над очередным ходом.
Остальные окружали игроков-шахматистов со всех сторон и наигранно спорили по поводу развернувшейся баталии в древней игре. Если на пороге появлялся кто-либо из руководства УВД, мы чуть ли не хором объясняли, что два заядлых зубра-шахматиста в обеденный перерыв решили выяснить с помощью мудрой игры, кто из них сильнейший.
Вечером проигравший угощал болельщиков бокалом пива. Такое объяснение вполне устраивало любого любопытного, в том числе и начальство. Нас просили во время шахматного турнира вести себя тише. Когда незваный гость уходил, мы продолжали доигрывать картёжную партию, отложив шахматную доску в сторону.
***
Но мы чувствовали, что надвигается гроза. Уже многие сотрудники знали, как в обеденный перерыв мы развлекаемся, отдыхая довольно своеобразным образом. Некоторые слёзно просили допустить к игре. Мы не хотели расширять круг играющих. Уже подумывали о том, куда перенести нашу игру, чтобы можно было себя спокойно чувствовать, не прислушиваясь к каждому шороху за дверью. И, может быть, ещё какое-то время продолжали бы только рассуждать об обязательном переносе места проведения азартной игры, если бы не один случай, который заставил нас перестать играть в карты в здании УВД.
Но это другая история, о которой стоит поговорить отдельно…
