Мне хотелось бы остановиться лишь на одном, но значимом сюжете, который был характерен для периода рубежа 2013— 2014 годов. Это сюжет международно- политический, и связан он с позиционированием Украины в тех проектах, которые существовали в тот период. Украина на рубеже 13-го — 14 годов находилась в сложном состоянии — ей были нужны деньги, ресурсы в широком смысле, поскольку это связано и с обеспечением газом и необходимостью выплат в МВФ в 2014 году долга в размере порядка 17 миллиардов долларов.
И в этом смысле Украина оказалась в сложной ситуации, которая была для нее характерна по сути весь период независимости.
Ситуации, когда ей нужно было выбирать между двумя центрами силы, имеется в виду Запад, совокупный проект ЕС и США, и России. Эта сложность геополитического выбора всегда порождала в Украине трудности. Соответственно в этот период Украина стремилась выйти из этого противоречия путем поиска новых точек опоры.
У тогдашнего министра иностранных дел Грищенко были идеи о том, что нужно искать точки опоры за пределами этого сакраментального выбора для Украины. И в качестве такой точки опоры Украина выбрала Китай, Китайскую народную Республику.
Отметим один из очень значимых, а ныне полузабытых с нашей точки зрения, моментов — визит 3- 6 декабря 2013 года в КНР президента Украины Януковича. Это был визит, который происходил на фоне уже начавшихся волнений в столице Украины, в городе Киеве, когда на штурм шли брать администрацию, когда на Украине происходила консолидация националистических сил. Николай Янович Азаров, тогдашний премьер-министр, высказал мысль о том, что этот визит в Китай дал этим силам возможность и время для того, чтобы консолидироваться.
Но тем не менее, президент Украины в Китайскую народную Республику поехал. В КНР были подписаны документы между Украиной и КНР, их было порядка 13, главнейшими из них были договор о дружбе и сотрудничестве и совместная декларация о дальнейшем углублении отношений.
Но, что очень важно, в документах, которые были подписаны в Китае тогда, был вопрос, связанный с Крымом: Китай как раз в сентябре 2013 года — улавливаете последовательность? — в Астане, а именно Си Цзиньпин выдвигает концепцию нового Шелкового пути. Концепцию, которая называется «Один пояс — один путь». Эта концепция означала по сути дела переформатирование Евразии, создание не только транспортных артерий, инфраструктуры, но и то, что формировалось новое большое пространство, во главе которого выдвигалась КНР.
Для того, чтобы укрепить экономические позиции в этом огромном проекте, который реализуется и сейчас, КНР ориентировалась на укрепление связей с Европой — наиболее платежеспособным рынком, который существовал в тот период и существует по настоящее время и за который шла борьба между американцами и КНР.
В части, касающейся Крыма, речь шла о строительстве нового современного глубоководного порта в Сакском районе, в посёлке Фрунзе, причём, глубина акватории этого порта должна была составлять 25 метров, а это означало прием трансокеанских судов. Строительство этого порта должно было начаться уже в конце в 2014 года. Порт был предназначен для того, чтобы по одному из ответвлений Шёлкового пути — по восточной части Черного моря и до этого порта — шли контейнеры, различные грузы дальше в Европу. И в этом смысле начинала работать вот это связь — КНР и Европа.
Это было значительное сокращение расстояния, значительные объемы инвестиций. Ещё одним пунктом касательно Крыма был пункт о реконструкции Севастопольского морского рыбного порта.
На эти проекты КНР планировала выделить порядка 13 миллиардов долларов инвестиций. Но речь шла не только об этих двух объектах — речь шла об инфраструктуре в Крыму в целом: это и электростанция в Крыму, и аэропорт, и верфи, и различные хранилища в районе порта. То есть все то, что делало Крым важным пунктом на пути из Китая в Европу.
Соответственно в той глобальной конкуренции проекта, о которой я говорил вначале, Соединённые Штаты Америки увидели угрозу создания нового регионального порядка в Евразии во главе с КНР. И начался Майдан.
В исследовании этого сложного социально-политического кризиса 13-14 годов на Украине, с нашей точки зрения, очень важна эта внешнеполитическая составляющая, которая определяла очень многое.
Что касается КНР, ее видения Крыма — мы сталкиваемся здесь с очень интересной технологией точечных инвестиций, когда крупные средства отпускаются для того, чтобы создать глубоководный порт и соответствующую структуру, которая распространяется дальше вглубь. Такая практика у Пекина уже была: например, в Пакистане был построен тоже глубоководный порт, Гвадар — этот порт предполагал китайские инвестиции в Пакистан и более комплементарную позицию Индии в силу известных индо-пакистанских противоречий.
Увидев угрозу того, что в Крыму может сформироваться первая в Европе китайская экономическая база, США дали санкцию на то, чтобы начался Майдан. Таким образом блокировалось одно из ответвлений нового Шелкового пути, Украина выпадала из этих проектов. Соответственно, эти действия США во многом определили и реакцию руководства КНР на то, что произошло, основываясь на воле крымчан в результате референдума 16 марта 2014 года.
В ООН представитель Китайской Народной Республики занял позицию России — конструктивного молчания — в том смысле, что это несомненно была пророссийская позиция и в конечном счете признания тех изменений, которые происходили в мире.
Мы хотели бы отметить то обстоятельство, что воссоединение Крыма с Россией привело к очень важному последствию для Российской Федерации — возможности влияния на проект экономического взаимодействия КНР и Европы плюс укрепление отношений с КНР. В этом смысле и мы в рамках нашей университетской политики ориентированы на то, чтобы на уровне академических обменов, культурного взаимодействия расширялись эти связи.
Таким образом мы видим колоссальное значение борьбы мироустроительных проектов для того, что произошло на Украине, и в конечном счёте, реагируя на что, приняли свое решение крымчане.
Какие выводы следуют из вышесказанного? Для всего мира наверное, важен вывод о том, что идет ожесточенная борьба этих проектов, где используются любые методы по дестабилизации конкретных государств — Украина является свидетельством того. Во-вторых, в некоторых случаях волеизъявление людей становится важным геополитическим фактором и, основываясь на нем, принимаются решения, как это сделало руководство Российской Федерации. В-третьих, наверное, это касается Украины да в принципе это общее социологическое правило: когда в стране происходят сложности, не нужно руководителю выезжать за рубеж.
Крым, и это ещё одно обстоятельство, остается в проектах, как и в известной степени Украина — в тех больших проектах, которые реализует КНР. Что касается Украины, то шансы у неё, что называется, минимальные. Хотя был вариант запуска пути с Украины через Азербайджан, Грузию, далее в Казахстан и Китай — поезда с контейнерами, который потом искали в казахстанских степях. Но здесь перспективы ограничены.
А вот что касается Крыма, то логика взаимодействия здесь сохраняется. Нужно отметить одно важное обстоятельство: наши китайские коллеги, студенты, товарищи знают нас лучше, чем мы знаем Китай. В Крымском федеральном университете сделано немало для развития отношений с КНР: у нас существует соответствующие направления подготовки: китайский язык в Ялте; китайский информационно-культурный центр на базе гуманитарно-педагогической академии в Ялте; у нас принимают участие в нашем круглом столе представители Китайской Народной Республике, студенты аспиранты…
Конечно, необходимо уделять большее внимание КНР, странам Юго-Восточной Азии, арабским государствам — с тем, чтобы у нас были специалисты по этим странам. Думается, с ними нам надо крепить отношения во всех сферах нашего взаимодействия.
Вопрос:
— Вы не упомянули еще об одном уникальном событии, которое произошло в 2013 году — о первом посещении Черного моря китайскими военными кораблями. Когда у нас появилась информация о проекте экономического порта — мы же знаем, что и путь из варяг в греки, и Великий Шелковый путь изящно обходили Крым стороной. Лично у меня вызвала большое сомнение экономическая направленность китайского проекта. И именно поэтому была основная реакция, потому что ни те площади, которые они собирались здесь осваивать, ни те технологии, которые существуют в сельскохозяйственном производстве, не позволяли получить заявленные результаты. А пропускная способность пролива Босфор и Дарданеллы не позволяли бы пропускать такое большое количество судов-сухогрузов, как предполагалось их проектом. То есть я бы больше связывал этот проект не столько с экономическими целями, сколько с военно-политическими…
— Об этом можно дискутировать. Что касается китайских кораблей в Черном море, были нанесены соответствующие визиты вежливости, скажем так. Но в чем специфика Черноморского пространства — на тот период это единственное пространство, которое не контролировалось американцами. И логика действий по выстраиванию этого маршрута заключалась в том, чтобы до Восточного Черноморья в политическом смысле было выстроено. А дальше речь шла о том, чтобы через такие страны, как Болгария Румыния, необходимый поток грузов направлять дальше. Что первично: политическая составляющая или экономическая? Я сторонник того, что КНР проводила прагматический курс и он не был ориентирован на какие-то особые политические сюжеты, кроме тех, что я сказал — переформатировать пространство.
Из выступления Сергея Юрченко,
проректора по международной деятельности и информационной политике
КФУ им.В.И. Вернадского, профессора, доктора политических наук,
на международной конференции «Крым в глобальной политике:
геополитические, экономические и социокультурные последствия
воссоединения с Россией» (к пятилетию Крымской весны)
6 марта 2019 г.
Симферополь
