ПОСЛЕСЛОВИЕ КО ДНЮ ТАВРИЧЕСКИХ СВЯТЫХ
Несомненно, 28 декабря в крымском календаре занимает совершенно особое место. В этот день Православная Церковь празднует Собор Крымских святых и память святителя Стефана исповедника, архиепископа Сурожского. Для нас, крымчан, это еще один весомый повод задуматься не только о величайшей духовной и цивилизационной ценности Христианства, в орбиту которого наш полуостров был включен уже в первом — апостольском веке благодаря миссии святого апостола Андрея Первозванного, но и о том исключительном значении, которое имела средневековая Таврика в распространении Православия у восточных славян.
Распространение Христианства на Руси имело длительную историю. Глубоко примечательно, что еще до крещения киевского князя Владимира Великого было предпринято несколько попыток утвердить христианское вероисповедание среди восточных славян. В связи с этим следует указать на Аскольдово крещение Руси, на крещение в южных русских областях двухсот семейств, осуществленное святым Кириллом, просветителем славян, на принятие Христианства в 957 г. святой княгиней Ольгой, побывавшей с этой целью в Константинополе [5, с. 16-17].
Однако самое древнее крещение русского князя связано с греческим городом Сугдеей, известным в древнерусских источниках как Сурож (современный Судак).
Об этом событии свидетельствует «Житие святителя Стефана Сурожского».
Родиной его была Каппадокия — область в Малой Азии. Родители Стефана — христиане — с детства привили сыну кротость и прилежание к изучению Божественного Писания. В Константинополе он занялся освоением философии, обнаружив при этом большие способности, затем тайно ушел в монастырь. Став архиепископом Сурожским, Стефан проявил себя как истинно «добрый пастырь», ревностный защитник иконопочитания и суровый обличитель императора-иконоборца Льва Исавра, от которого претерпел мучения. Святитель был прославлен даром чудотворения.
В «Житии» говорится о том, что вскоре после его кончины в Сурож пришла великая русская рать из Новгорода, возглавляемая князем Бравлином (по некоторым спискам «Жития» — Бравалин, Бравин, Бранлив) [4, с. 36], уже совершившая успешный поход вдоль побережья Крыма — от Херсонеса до Керчи. После того, как Бравлин ограбил церковь Святой Софии, где находился гроб Стефана, он был внезапно поражен тяжким недугом: «…обратися лице его назад, и лежа пены точаше». Святитель предстал перед князем в видении и повелел ему креститься. Потрясенный чудом, Бравлин принял крещение и был исцелен. В сказании отмечается, что, наряду с ним, крестились и все его бояре, т.е. старшие дружинники [2, с. 438-439].
Заметим: подробное «Житие» с описанием посмертного чуда Стефана Сурожского дошло до нас в поздней редакции XV в., однако «Сказание о Бравлине» было создано в Византии не позднее конца X в., что убедительно доказал академик В.Г.Васильевский [9, с. 69].
Закономерно возник вопрос о степени подлинности предания. Историк Русской Церкви, Харьковский архиепископ Филарет подчеркивал, что «самая подробность рассказа о событии с новгородским русским князем ручается за его верность» [1, с. 101]. В пользу достоверности повествования свидетельствует также ряд исторически точных фактов, упомянутых в «Житии». К примеру, правильно названы церковь Святой Софии, где происходило описанное, имя преемника Стефана — Филарета [8, с. 41-42], который действительно занимал в Суроже архиепископскую кафедру в конце VIII — начале IX в. [11, с. 21]. Известный религиозный деятель, профессор А.В.Карташев совершенно справедливо отметил, что «Житие святого Стефана Сурожского» «хранит в своем составе весьма древнюю основу, следы которой видны в целом ряде точных исторических деталей, выгодно отличающих по местам русскую редакцию даже от единственного известного греческого текста жития» [6, с. 65].
Чрезвычайно важным представляется вопрос о датировке нападения новгородской рати на Сурож. В.Г.Васильевский относил его к первой трети IX в., а согласно мнению Г.В.Вернадского (сына выдающегося академика В.И.Вернадского), поход мог состояться уже в 790 г. [10, с. 26, 28], т.е. за 198 лет до крещения Владимира Святославича и за 72 года до летописного призвания варяжских князей — Рюрика и его братьев. В советских обобщающих трудах 50-60-х гг. сурожские события также датируются концом VIII или первой четвертью IX в. [10, с. 28].
Справедливость данной точки зрения подтверждает столь веский аргумент, как указание в «Житии» на то, что после кончины святителя Стефана «мало лет миноу», а умер он либо в середине, либо в конце VIII столетия (в актах VII Вселенского Собора 787 г. упоминается Стефан Сугдейский) [1, с. 102-105], а также то обстоятельство, что крестителем князя Бравлина выступил преемник Стефана Филарет.
Еще одна важная проблема, вставшая перед исследователями сказания о крещении Бравлина, — это проблема этнической идентификации участников военной операции против византийского города.
А.В.Карташев полагал, что «под Сурожем действовал нормано-разбойнический авангард Руси» [6, с.68], то есть скандинавы. В подтверждение своей позиции исследователь привел довод, согласно которому имя русского князя — Бравалин (так оно передано одной рукописью) — происходит от города Браваллы в восточном Готланде. «Там в 770 году произошла славная для шведов освободительная битва, сбросившая гегемонию данов. Герои ее пожизненно украшались именами «Бравальцев» [6, с. 67]. По поводу же названия города, откуда пришла русская рать, А.В.Карташев писал следующее: «На итальянских портах генуэзцев и венецианцев, торговавших в их крымской фактории — Кафе, мы находим Neapolis (Новый Город) около нынешнего Симферополя, а неподалеку варяжскую гавань — Varangolimen и местечко Rossofar. Этот Новгород мог быть и для Руси более отдаленной только ближайшим сборным пунктом, из которого она обрушилась на Сурож» [6, с. 67].
Точка зрения А.В.Карташева представляется небесспорной.
Во-первых, следует признать: поход вдоль крымского побережья совершило войско, имеющее четкую иерархическую организацию (это подтверждается упоминанием в «Житии святого Стефана Сурожского» князя и бояр, т.е. старших дружинников) и готовое к длительным боевым действиям, о чем свидетельствует размах военных операций. Указанные характеристики вряд ли могут быть свойственны «разбойническому авангарду», для которого характерны скорее стихийные, разрозненные набеги, дух вольницы.
Во-вторых, если и допустить, будто имя русского князя происходит от названия города Браваллы, то тогда вполне можно предположить, что имя это было заимствовано. Ведь у славян существовали определенные контакты со скандинавами.
Помимо сказанного, имеются и другие трактовки имени «Бравлин». Так, В.Г.Васильевский предлагал прочтение, близкое к готским именам — Варнлиг, Браулин и т.д. По мнению А.Н.Веселовского, «Бравлин» — искаженное «Мравлин». Этим словом обозначались племена южной России [8, с. 40]. Кроме того, важно отметить, что в некоторых списках «Жития» встречается слово «Бранлив». Вполне вероятно, что имя это образовано от слова «брань» (сражение), которое является старославянским и, в свою очередь, восходит к общеславянскому «bornь» [14, с. 56].
В третьих, в заголовке той части «Жития», где повествуется о крещении главы похода, имеется точное указание именно на город ильменских словен: «О прихождении ратию к Сурожу князя Бравлина из Великаго (выд. авт.) Новаграда», — отвергать которое серьезных оснований нет.
Итак, исходя из вышеизложенного, присоединимся к точке зрения, которой придерживался еще составитель Степенной книги (1563 г.), духовник царя Ивана IV Андрей, видевший в «Житии» сурожского архиепископа доказательство того, что «и преже Рюрикова пришествия… не худа бяша держава Словенскаго языка» [8, с. 37], и, стало быть, утверждавший мысль о славянском происхождении руси, «повоевавшей» под руководством своего исконного князя византийские владения в Крыму.
В составе новгородской рати, по нашему убеждению, наряду с ильменскими словенами могли быть кривичи и чудь. Согласно историческим данным, указанные племена образовывали на северной окраине славянского мира федерацию, которая впоследствии стала органичной частью Древнерусского государства [3, с. 145-148].
Примечательно, что участники этой разноплеменной федерации упоминаются в «Повести временных лет» в составе войска князя Олега, совершившего победный поход на византийскую столицу [12, с. 51].
О новгородском же князе Бравлине, к сожалению, не сохранилось более никаких сведений [11, с. 24], отсутствуют источники, прямо отражающие значение его крещения для последующей христианизации восточных славян и соседних с ними племен. Однако, существуют косвенные доказательства, объективно свидетельствующие, что крещение в Суроже оставило свой след в истории Руси.
Так, в летописи первого новгородского епископа Иоакима, известного также как Аким Корсунянин [7, с. 160], прибывшего на Русь в 991 г., отмечается, что попытка Добрыни, воеводы Владимира Святославича, крестить новгородских язычников встретила ожесточенное сопротивление последних. При этом «некия шедше церковь Преображения Господня разметаша и домы христиан грабляху» [13, с. 112]. Таким образом, в Новгороде уже до общерусского крещения существовала христианская община. Вполне вероятно, что ее появление, как и постройка Преображенской церкви, напрямую связано с сурожскими событиями, о которых шла речь выше (подобное положение было высказано в прошлом столетии архимандритом Макарием [9, с. 69]).
В заключение подчеркнем, что в свете изложенного сегодня имеются основания относить начало процесса христианизации Руси уже к концу VIII — первой трети IX столетия, а также еще раз отметим особое место византийского Крыма в утверждении православной духовности среди ее населения.
Список литературы:
1. Васильевский В.Г. Житие св. Стефана Сурожского // Журнал Министерства Народного Просвещения (далее — ЖМНП). — 1889. — Часть CCLXIII (май). — С. 97-164.
2. Васильевский В. Г. Житие св. Стефана Сурожского // ЖМНП. — 1889. — Часть CCLXIII (июнь). — С. 391-452.
3. Древнерусские княжества X-XIII вв. / Отв. ред. Л.Г.Бескровный. — М.: Наука, 1975. — 304 с.
4. Жития святых таврических (крымских) чудотворцев / Составитель Струков Д. — Репринтное воспроизведение. — Симферополь, 1995. — 71 с.
5. Высокопреосвященнейший Иоанн, митрополит С.-Петербургский и Ладожский. Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. — СПб.: Из-во Л.С.Яковлевой, 1994. — 352 с.
6. Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. — Репринтное воспроизведение. — М.: Наука, 1991. — Т. 1. — 704 с.
7. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под редакцией и с предисловием А.Н.Насонова. — М., Л.: Из-во АН СССР, 1950. — 651 с.
8. Полонская Н. К вопросу о христианстве на Руси до Владимира // ЖМНП: новая серия. — 1917. — Часть LXXI (сентябрь). — С. 33-80.
9. Рапов О.М. Русская церковь в IX — первой трети XII в. Принятие христианства. — М.: Высшая школа, 1988. — 416 с.
10. Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX — первая половина X в. — М.: Мысль, 1980. — 358 с.
11. Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. — М.: Педагогика, 1987. — 128 с.
12. Се Повести временных лет (Лаврентьевская летопись) / Сост., авторы примечаний и указателей А.Г.Кузьмин, В.В.Фомин; вступительная статья и перевод А.Г.Кузьмина. — Арзамас, 1993. — 383 с.
13. Татищев В.Н. История Российская в семи томах. — М., Л.: Из-во АН СССР, 1962. — Т. 1. — 500 с.
14. Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка. Изд. 2-е., испр. и доп. — М.: Просвещение, 1971. — 542 с.
Андрей Вячеславович Ишин, историк
