Социальный транспорт — витрина старости. Разной, но чаще неприглядной, где уровень и качество жизни пенсионеров, как с нотного листа, считываются с их одежды. В его тесноте толкутся старики, одетые в пальто советских фасонов, доисторические кримпленовые брюки, вылезшие норковые шапки и заячьи ушанки. Их опрятная, а где и откровенно убогая нищета работает на контрасте с одеждой тех пенсионеров, которым повезло жить безбедно и которые, будто отыгрываясь за годы пустых гардеробных шкафов, надевают на себя все подряд. Японцы, чьи продолжительность и качество жизни являются мировым стандартом, считают одежду средством общения между людьми.
В развитие их логики следует шокирующий вывод: мы относимся к старикам пренебрежительно и брезгливо из-за их бедной, заношенной и неприглядной одежды.
Если на Западе старость — это только начало новой фазы жизни, где есть место путешествиям, моде и прочим радостям жизни, то в нашей стране выход на пенсию означает приговор. Прежде всего, понятно, материальный. Когда денег впритык хватает на скудную кормежку и коммуналку, человек автоматически списывается со счетов и буквально на глазах превращается в старую рухлядь и рваную кошелку. «У меня пенсия восемьсот гривен, — говорит шестидесятипятилетняя пенсионерка Марина Александровна, не утратившая с возрастом стройности и подвижности и без устали курсирующая между Керчью и Киевом. — Пока дочь не вышла замуж, я носила купленные перед выходом на пенсию наряды. Ухищрялась, как могла: шарфик повяжу, бусики нацеплю, поясок надену, но большей частью производила впечатление оптимизмом и коммуникабельностью. Сейчас меня полностью одевает зять: дает деньги и отправляет в магазин. Он считает, что женщина в любом возрасте обязана хорошо выглядеть, и обижается, когда я из экономии покупаю недорогие вещи. И я с ним согласна. Вот где только набраться на всех таких, как у меня, щедрых зятьев? Моя старинная приятельница, к примеру, — женщина одинокая с копеечной пенсией. Ее выручает только то, что прежде она слыла большой модницей, а теперь вынужденно стала рукодельницей и перекраивает старые вещи, мудрит неделями, чтобы не выглядеть посмешищем».
Любовь Александровна нашла другой выход: она при каждой возможности часами толчется в магазинах секонд-хенда. «Руки у меня растут не из того места, чтобы я шила и вязала, а опускаться не хочется и нельзя, пока еще на работе держат. Вот и торчу в секондах, чтобы не носить старые вещи. Живи мы с мужем вдвоем, двух пенсий и зарплат нам бы хватило, но на нашей шее двое внуков-подростков, поэтому у бабки один способ менять наряды — донашивать за английскими старухами», — иронизирует она над собой.
Лидия Емельяновна слывет среди сверстниц модницей. Живущая в Москве дочь каждое лето свозит ей надоевшие вещи, и бабушка, отметившая накануне восьмидесятипятилетие, щеголяет в задорных ярких нарядах младшей ее на три десятка лет дочери. Многим она кажется смешной в кричаще красном пальто, вязаной шапочке с искусственными стразами, а как на взгляд европейских модельеров, то бабушка как раз грамотно следует их советам: носит яркую одежду, развивая в себе позитивное настроение.
Елена Дмитриевна, напротив, не позволяет себе насыщенных цветов в одежде, но ей проще придерживаться годами выверенного стиля: хорошая пенсия мужа, состоятельный сын и умение творить спицами красивые вещи позволяют ей всегда выглядеть элегантно и со вкусом одетой. Она усиленно следит и за супругом, который носит обувь только из натуральной кожи, летом — одежду из хлопка и льна, зимой — шерстяные свитера. Елена Дмитриевна придерживается мнения, что хорошая одежда — свидетельство не столько уровня жизни пенсионера, сколько — заботы о ее качестве и собственном здоровье. Она осуждающе комментирует позицию своих сверстников, с годами поставивших на себе крест и опустивших руки. «Западные психологи не называют наш возраст старостью — только третьим возрастом. Очень, на мой взгляд, правильно, потому что мысли и слова материальны, и если все время твердить себе, что ты старуха, то быстро в нее и превратишься. А это не так. Моя коллега, у которой на себя в молодости не хватало ни времени, ни средств, в пятьдесят пять просто расцвела. Дети устроились, ее как отличного специалиста на пенсию не отпустили, и она впервые жизни стала покупать себе приличные вещи, регулярно посещать парикмахерскую, в отпуске отдыхать, а не подрабатывать и после многолетнего женского одиночества вышла замуж. Я, когда встречаю ее, поверите, не узнаю: женщина более чем рядовой внешности приковывает к себе внимание окружающих, а в молодости слыла серой мышкой».
Женщины в возрасте сами творят из себя забальзамированных и страшных существ, причем далеко не всегда делают это от нехватки средств. Просто цифры возраста «прибивают» их, они перестают следить за собой, быстро старятся и опускаются. Клавдии Петровне нет еще и шестидесяти, а посмотришь — законченная старушенция: сапоги «прощай молодость», одно платье с весны до осени. «А чего мне на даче надо?! — отвечает она в ответ на замечания соседок. — У меня там один ухажер — огородное пугало». В старом пальто и бесформенной шляпе она не комплексует и совершенно спокойно воспринимает обращение к себе «бабушка». Материально она не нуждается, просто уверена, что если на людях ей приходится бывать редко, то тратить деньги на хорошие и тем более дорогие вещи бессмысленно — она лучше навороченную соковыжималку купит. «Чего мне молодиться? Не сегодня-завтра шестьдесят стукнет, я своего возраста не скрываю и молодиться-чепуриться мне нечего», — заявляет она на критику детей и знакомых. Конечно, как ни наводи марафет бабушка, молодого мужчину ей не соблазнить. Но и поддаваться возрасту не стоит.
Но не только нехватка денег, а и недостаток знаний о моде и стиле третьего возраста условно делит женщин на две категории: одни добровольно превращаются в старух, другие в противовес им никак не готовы выйти из образа нравящихся мужчинам миленьких и хорошеньких. Желание молодиться, выглядеть юной девочкой, боевая раскраска, коротюсенькие юбчонки, голые топики и нетвердо балансирующее на высоченных каблуках тело старят женщину больше самого возраста.
Лина Георгиевна возрасту не уступает, и если тридцатипятилетней дочери вещь велика, то она автоматически перекочевывает в гардероб мамы-пенсионерки. Без макияжа ее, похоже, не видел и собственный муж, на рынок или за хлебом в магазин по соседству она не выскакивает, а выплывает в игривой молодежной шляпке, уггах, куртяшке с огромными пуговицами, летом — в брючках-капри, открытом топике и повязанном вокруг шеи стильном платке и сандалиях-римлянках. Из некогда созданного ею образа женщины, которую хочет каждый мужчина, она за свои шестьдесят не вышла ни разу. Ей плевать на дисгармонию между возрастом лица и шеи и молодежной одеждой: она уверят, будто сейчас выглядит лучше и моднее, чем в тридцать, и тем самым сбивает отсчитывающие годы часы.
Говорят, что наши женщины не умеют стареть с достоинством. А где его набраться, во-первых, при пенсии в восемьсот гривен, а во-вторых, при существующем отношении в обществе? Не станем винить в этом единственно возрастную дискриминацию, но и не станем закрывать глаза на ее существование. Достаточно включить телевизор, чтобы убедиться, на экране есть место только молодости. Что говорить о дамах почтенного возраста, когда телеведущую после сорока просто невозможно представить лицом канала. Сошла с экрана Ольга Герасимюк, не чаще раза в неделю появляется Алла Мазур, до безобразия омолодили Анну Безулик, хотя на американском телевидении нашлось почетное место для Опры Уинфри. Там главное не смазливая мордашка а харизма, уверенность, профессионализм.
Публичные женщины катастрофически боятся стареть. Раиса Богатырева моложе Хилари Клинтон и Кристин Лагард, а затюнинговала себя до неузнаваемости. Стареть и выглядеть в соответствии с возрастом у нас почему-то считается неприличным, поэтому из девушек женщины превращаются сразу в бабушек. Вы не увидите женщин послебальзаковского возраста секретарем руководителя или переводчицей: типа их на люди выпускать неприлично, вроде как стареющая женщина, тем более состарившаяся, не может быть привлекательной. Но с принятием пенсионной реформы придется кардинально пересматривать это отношение: женщине до шестидесяти придется оставаться активной, а всем смириться с тем, что молодость продлевается, наступление старости откладывается, и значит мода по-прежнему остается с женщиной.
